С мастерством, доступным только великому мыслителю, рисует Овидий картины 
возникновения и становления Мироздания из первоначального Хаоса:
Не было моря, земли и над всем распростертого неба, - Лик был природы един на 
всей широте мирозданья, - Хаосом звали его. Нечлененной и грубой громадой, 
Бременем косным он был, - и только, - где собраны были Связанных слабо вещей 
семена разносущные вкупе. <...> Воздух был света лишен, и форм ничто не хранило.
 
Все еще было в борьбе, затем что в массе единой Холод сражался с теплом, 
сражалась с влажностью сухость, Битву с весомым вело невесомое, твердое с 
мягким...
(Перевод - здесь и далее - С. Шервинского)
    И вот Творец ("бог некий - какой неизвестно") превращает первозданный Хаос 
в 
гармонию природы - со звездным небом, землей и покрывающими ее морями. Затем 
Прометей создает первых людей, наделив их разумом и жаждой познания:
"...Высокое дал он лицо человеку и прямо // В небо глядеть повелел, поднимая к 
созвездиям очи". На земле восцаряет золотой век - недосягаемый образец для всех 

последующих несовершенных общественных устроений. Да, было, оказывается, на 
земле время, когда люди жили в полном счастье и изобилии, не зная раздоров и 
войн:

248
Первым век золотой народился, не знавший возмездий, Сам соблюдавший всегда, без 

законов, и правду и верность. Не было страха тогда, ни кар, и словес не читали 
Грозных на бронзе; толпа не дрожала тогда, ожидая В страхе решенья судьи, - в 
безопасности жили без судей. <...>                    _- Не окружали еще 
отвесные рвы укреплений; <...> Не было шлемов, мечей; упражнений военных не 
зная, Сладко вкушали покой безопасно живущие люди. <...> ...Урожай без распашки 

земля приносила;
Не отдыхая, поля золотились в тяжелых колосьях, Реки текли молока, струились и 
нектара реки, Капал и мед золотой, сочась из зеленого дуба...
    Социальная гармония продолжалась долго, но не вечно. На смену безмятежному 
золотому веку пришли попеременно века - серебряный, медный и железный. Общество 

деградировало, вступило в полосу нескончаемых войн и беспрестанной борьбы за 
выживание. В конце концов, боги решили покарать человечество за нечестивость и 
обрушили на землю воды потопа. Погибли все, кроме двух праведников - сына 
Прометея Девкалиона и его двоюродной сестры и жены Пирры. Приходилось начинать 
все сначала. Последующие поколения людей возникли из камней: те, которые бросал 

через плечо Девкали-он, стали мужчинами; те, же, что бросала Пирра, 
превратились 
в женщин. Но золотой век уже не вернулся. Человечество сделалось таким, каким 
оно остается и по сей день - злобным и эгоистичным.
    По коварству и изощренной жестокости боги не отставали от людей. На данную 
тему Овидий воссоздает множество картин, ставших хрестоматийными. Самая 
впечатляющая - история Ниобы и ее погубленных детей. Фиванская царица Ниоба 
имела многочисленное потомство (по одной версии - 12, по другой - 14, по 
третьей 
- 20 сыновей и дочерей) и как-то посмеялась над титанидой Латоной (греческая 
Лето), которая подарила Юпитеру только двоих детей - близнецов Аполлона и 
Артемиду. Оскорбленная Латона потребовала возмездия, и Аполлон с Артемидой 
безжалостно перестреляли из лука всех детей Ниобы. Обезумевшая от горя мать 
превратилась в камень, источающий слезы. Этот классический сюжет в гениальной 
переработке Овидия достиг высшей степени трагедийности.
"МЕТАМОРФОЗЫ >
249
Вот лишь несколько строк из обширного текста, где Ниоба молит Артемиду 
сжалиться 
над ней и сохранить жизнь хотя бы одной, последней, самой младшей дочери:
...Лишь оставалась одна: и мать, ее всем своим ігелом, Всею одеждой прикрыв: - 
"Одну лишь оставь мне меньшую! Только меньшую из всех я прошу! - восклицает. - 
Одну лишь!" Молит она: а уж та, о ком она молит, - погибла... Сирой сидит, 
между 
тел сыновей, дочерей и супруга, Оцепенев от бед. Волос не шевелит ей ветер, Нет 

ни кровинки в щеках; на лице ее скорбном недвижно Очи стоят; ничего не осталось 

в Ниобе живого.
    "Метаморфозы" перенасыщены мифологическими образами, сюжетами и коллизиями. 

Овидий доводит свое беспримерное поэтическое повествование до величия Рима и 
триумфа Юлия Цезаря. Но заключительный аккорд связан не с богами и героями, а с 

самим автором. Продолжая традицию, начатую его великим современником Горацием, 
Овидий заключает свою поэму гимном в че