рах морских разыграются ветры, С твердой земли наблюдать 

за бедою, постигшей другого, Не потому, что для нас будут чьи-либо муки приятны,
 
Но потому, что себя вне опасности чувствовать сладко. Сладко смотреть на войска 

на поле сраженья в жестокой Битве, когда самому не грозит никакая опасность. Но 

ничего нет отраднее, чем занимать безмятежно Светлые выси, умом мудрецов 
укрепленные прочно:
Можешь оттуда взирать на людей ты и видеть повсюду, Как они бродят и путь, 
заблуждался, жизненный ищут;
Как в дарованьях они состязаются, спорят о роде, Ночи и дни напролет добиваясь 
трудом неустанным Мощи великой достичь и владыками сделаться мира. О вы, 
ничтожные мысли людей! О чувства слепые! В скольких опасностях жизнь, в каких 
протекает потемках Этого века ничтожнейший срок! Неужели не видно, Что об одном 

лишь природа вопит и что требует только, Чтобы не ведало тело страданий, а 
мысль 
наслаждалась Чувством приятным вдали от сознанья заботы и страха? (Перевод Ф.А. 

Петровского)
    В политическом смысле время, в которое жил Лукреций, может быть названо 
временем тяжелой агонии Республиканского Рима и предвестием принципата. Это 
было 
время апогея завоевательной политики Рима и глубокого внутреннего кризиса 
республики, которая оказалась по своим политическим формам неприспособленной к 
управлению огромной державой, образовавшейся в результате завоеваний. Разорение 

римского и италийского крестьянства, жестокая борьба внутри господствующего 
класса послужили основой ожесточенных гражданских войн.
    Обратимся к исследованию выдающегося филолога-классициста и знатока этого 
шедевра Ф.А. Петровского. "Очень характерно уже самое начало поэмы Лукреция, 
где 
он обращается со страстной мольбой к Венере и Марсу об умиротворении РИМСКОГО 
государства. Не менее знаменательно в этой же связи и вступление ко второй 
книге 
поэмы, где Лукреций изображает ^Дреца, поднявшегося над миром страстей и 
повседневных тревог и не без некоторой холодности взирающего на несчаст-"ьіх и 
слепых людей, отравляющих свое существование бес-годной борьбой. Из этого не 
следует, что "трудные Родины
84	 
дни" оставляли Лукреция безучастным, но его интересовала не победа той или 
другой из боровшихся политических группировок (которые к концу Республики 
быстро 
превращались в мало чем друг от друга отличавшиеся клики), а прекращение 
истощавшей Италию борьбы.
     Вдохновителем Лукреция, как он сам неоднократно заявляет, был знаменитый 
греческий философ-материалист Эпикур, живший на рубеже Г/ и III веков до н.э.
     Основным положением этики Эпикура было утверждение, что начало и конец 
счастливой жизни и первое прирожденное благо есть удовольствие, которое 
заключалось в отсутствии страданий. Целью счастливой жизни, по Эпикуру, 
является 
здоровье тела и безмятежность души, а это достигается устранением телесных 
страданий и душевных тревог. Но никакого грубого стремления к удовольствиям в 
учении Эпикура нет: "Так как удовольствие есть первое и прирожденное нам благо, 

- пишет Эпикур, - то поэтому мы выбираем не всякое удовольствие, но иногда 
обходим многие удовольствия, когда за ними следует для нас большая 
неприятность; 
также мы считаем многие страдания лучше удовольствия, когда приходит для нас 
большее удовольствие, после того как мы выдержим страдание в течение долгого 
времени. Таким образом, всякое удовольствие, по естественному родству с нами, 
есть благо, но не всякое удовольствие следует выбирать, равно как и страдание 
всякое есть зло, но не всякого страдания следует избегать".
     Поэма "О природе вещей" - единственное полностью дошедшее до нас 
поэтическое произведение, в котором проповедуется учение Эпикура убежденным и 
страстным его последователем. Однако Лукреций не воспроизвел в своей поэме 
всего 
учения Эпикура. Он изложил главным образом Эпикуро-ву физику; что же касается 
учения о критериях (каноники) и этики, то он затрагивает их лишь попутно. В 
подробном изложении физики Эпикура заключается огромная заслуга Лукреция, 
потому 
что именно эта сторона Эпикурова учения представляет совершенно исключительный