сдерживать свои страсти. Для него священны и благостны порывы творчества, 
пробуждающие в душе бурные чувства; вспышки вдохновения, внезапно озаряющие ум. 

И уже не поймешь, откуда этот свет - то ли с надземных высот, то ли из адского 
пекла.
Пятнадцатилетним отроком в стихотворении "Молитва" он обращается к Богу, 
сотворившему человека существом земным и небесным, сделав так, что мир земной 
ему тесен, в душе пылает "все-сожигающий костер":
От страшной жажды  песнопенья Пускай, творец,  освобожусь, Тогда не тесный путь 

спасенья К тебе я снова обращусь.
Да, именно так было, есть и будет для творца, устремленного в неведомое. Он 
ищет 
не спасения, а воплощения души в своих творениях И пусть в словах поэта заметна 

юношеская бравада, он высказал мысль очень верную: для истинного поэта 
вдохновение важней спасения. (Полвека спустя философ Вл. Соловьев посвятит этой 

теме интересную и поучительную статью.) В своих творческих дер-
ЛЕРМОНТОВ
245
заниях юный Лермонтов порой заходит далеко. Например, бестрепетно предрекает 
крушение самодержавия:
Настанет год, России черный год, Когда царей корона упадет...
К названию этого стихотворения - "Предсказание" - добавлено в скобках: "или 
мечта". Получается так, будто поэт со злорадством провидит ужасные потрясения, 
ожидающие Родину. И явление "мощного человека" с булатным ножом приводит его 
едва ли не в восторг. У этого страшного разбойника, которому смешны плачи и 
стоны жертв, помимо черного плаща (из театрально-романтического реквизита) еще 
и 
странное "возвышенное чело". В данном случае и ряде других поэт занимает 
позицию 
"По ту сторону добра и зла" (если воспользоваться названием и сутью работы Ф. 
Ницше). Вл. Соловьев имел все основания заключить:
"Я вижу в Лермонтове прямого родоначальника того направления чувств и мыслей, а 

отчасти и действий.., которое для краткости можно назвать "ницшеанством". 
Глубочайший смысл действительности Лермонтова освещается писаниями его 
ближайшего преемника Ницше".
Теперь, основываясь на опыте XX века, нетрудно дополнить эту мысль, упомянув 
террористов-народников, анархистов, великих революционеров и диктаторов, 
умевших 
совмещать булатный нож с возвышенным челом. Надо только учитывать одно важное 
обстоятельство: Лермонтов не призывал к злодействам и переворотам, а предвидел 
их. То, что его мрачные прогнозы сбылись, подтверждает его проницательность, 
удивительную для юноши мудрость, а не скверный нрав. Жестокую правду жизни 
следует отличать от жестокосердия ее выразителя. А ведь были люди - и не из 
простачков! - считавшие Михаила Юрьевича едва ли не прирожденным злодеем. 
Ссылаясь на воспоминания самого поэта, Владимир Соловьев (сам философ и поэт) 
полагал: "С детства обнаружились в нем черты злобы прямо демонической... И это 
демоническое сладострастие не оставляло его до горького конца. Но с годами 
демон 
кровожадности слабеет, отдавая большую часть своей силы своему брату, демону 
нечистоты".
В ответ на такое суждение (обвинение, приговор), писатель Д. Мережковский 
сослался на официальный документ- "В 1840 году в черновом отпуске полковой 
канцелярии при штабе генерал-губернатора Граббе, отправленном в Петербург, на 
запрос военного министра о поручике Лермонтове сказано: "Служит исправно, ведет 

жизнь трезвую и ни в каких злокачественных поступках не замечен". Полковой 
писарь оказался милосерднее христианского философа.
246
100 ВЕЛИКИХ ГЕНИЕВ
Тем не менее Лермонтова частенько называли злым гением русской поэзии. Не он ли 

сам, гусарствуя в пьяной компании, выдал такую расписку: "Российский дворянин 
Скот Чурбанов". Но может быть, он этим выразил презрение к тем, кто кичится 
принадлежностью к дворянству, к избранным, оставаясь в естестве своем и 
поступках именно скотами чурбановыми. Вот одно свидетельство современника:
"Он мне был противен необычайною своею неопрятностью. Он носил красную 
канаусовую рубашку, которая, кажется, никогда не стиралась и глядела 
почерневшею 
из-под вечно расстегнутого сюртука. Гарцевал на белом, как снег, коне, на 
котором, молодецки заломив холщовую шапку, бросался на чеченские завалы. Собрал 

какую-то шайку грязных головорезов. Совершенно входя в их образ жизни, спал на 
голой земле, ел с ними из одного котла и разделял все трудности похода".
Кто писал это? Не тот ли самый Чурбанов? От таких Лермонтову приходилось 
скрывать свою душу - чувствительную и доверчивую. А вот настоящие мужчины-воины