| |
Шри Ауробиндо
Мысли и Афоризмы
Шри Ауробиндо (1872-1950) относится к тем немногим личностям в истории
чело-вечества, к которым неприменимы эпитеты, обычно сопровождающие имена
выдаю-щихся людей.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Шри Ауробиндо (1872-1950) относится к тем немногим личностям в истории
чело-вечества, к которым неприменимы эпитеты, обычно сопровождающие имена
выдаю-щихся людей. О нем можно сказать лишь одно: он был тот, кто пришел от
Бога, чтобы ускорить земную эволюцию, сдвинуть ее с мертвой точки и приблизить
духовное свершение земли; и был наделен Тем, кто его послал сюда, всем
необходимым, чтобы миссия эта стала успешной. После опубликования книги
Сатпрема "Шри Ауробиндо или путешествие сознания", а также серии небольших
работ и нескольких компиляций по йоге, имя Шри Ауробиндо становится известным у
нас в стране и особенно притяга-тельным для интересующихся индийской Ведантой,
для тех, кто обеспокоен судьбой эволюционного развития земли и человеческой
личности.
Наиболее последовательно его взгляды и мировоззрение изложены в основных
фун-даментальных произведениях: "Синтез йоги", "Божественная жизнь", "Очерки о
Гите" и др.
Книга "Мысли и афоризмы" может во многом способствовать углублению и
расши-рению представления об этой уникальной личности и необыкновенном Человеке.
Краткая форма изложения мысли имеет в Индии древнюю традицию. Вспомним
хо-тя бы о "Сутрах Патанджали", нашедших широкое распространение на Западе,
особен-но после знаменитых комментариев к ним Свами Вивекананда. Это канва, в
которую вплетаются нити последующих комментариев, с течением времени также
приобретаю-щих свою собственную традицию. В данном случае перед нами несколько
иной мате-риал, непосредственно обладающий высокой художественной и
познавательной ценно-стью, в своем полном объеме представляющий вполне
завершенную литературную форму. Кроме того, как мы уже говорили, творчество Шри
Ауробиндо не ограничива-ется этими сутрами. Все последующие труды, в известном
смысле, можно рассматри-вать в качестве обширнейшего и исчерпывающего
комментария к его афоризмам.
И действительно, они написаны в преддверии большого творческого периода
1913-1915 гг., в то время как основные его работы были изданы в журнале "Арья"
в 1914-1919 гг., и некоторые из этих афоризмов были впервые опубликованы там же.
Предпо-лагается, что в отдельную книгу эти афоризмы были собраны автором не
позднее 1919 г., однако так и не были опубликованы в течение жизни. Впервые они
вышли отдель-ным изданием в 1958 г., то есть спустя восемь лет после его ухода
из жизни. Вероятно, это тоже не случайно, поскольку часто они выражают очень
субъективную позицию автора и приоткрывают нам сугубо интимную сторону его
переживаний в период ду-ховного становления. В какой-то мере они, видимо, были
даже дневником его внутрен-ней жизни за этот период и поэтому представляют
огромный практический интерес, особенно для тех, кто изучает и следует его йоге.
В этом смысле они могут служить своеобразным руководством к его Йоге, но, с
другой стороны, позволяют оценить всю масштабность и многоплановость этой
личности, непосредственно и прямо войти в контекст его мироощущения.
В первоначальном своем виде манускрипт содержал девять разделов, каждый из
ко-торых, в свою очередь, представлял трехкратное чередование подразделов:
Джнана, Карма, Бхакти, Карма, Джнана, Бхакти, Карма, Бхакти, Джнана. Однако в
дальнейшем они были собраны в три отдельных раздела: Джнана, Карма, Бхакти.
Такая форма дос-таточно традиционна и соответствует трем основным дисциплинам
индийской класси-ческой йоги: Джнана - это знание, обращение к созидательной
силе ума в своем уст-ремлении к Истине; Карма - знаменует собой способность
совершать правильные действия, не рождающие дурных последствий, как для мира,
так и для личности, со-вершающей поступки; Бхакти - это благоговейнейшая любовь
к Богу, предполагаю-щая отречение от всех земных радостей и удовольствий в
пользу этой любви.
В индийской традиции существовали школы или течения, которые брали
какое-либо одно из этих направлений йоги и ставили его во главу угла своей
практики. В Бха-тават-Гите, являющейся одним из авторитетнейших источников в
этом вопросе, под-черкивается нерасторжимое единство всех этих трех принципов и
необходимость их сочетания для достижения духовной цели. Позиция Свами
Вивекананда по этому во-просу также очень близка к Гите.
Шри Ауробиндо в своей йоге расширяет и углубляет их толкование. В
истолкова-нии Джнани он возвращается к традиции древних Вед и Упанишад и
отвергает фор-мальное знание как самоцель духовного развития. Знание у него
приобретает смысл вторичного элемента, производного от сознания, а сознание, в
свою очередь, рассмат-ривается как манифестация Божественной Шакти, всемирной
космической Силы-Сознания, исходящей от Всевышнего. Таким образом, сознание
наделяется динамиче-ским аспектом действенной Силы Бога, проявляющейся на всех
планах бытия; и когда оно соотносится с Пракрити (Природой в широком смысле
слова, ментальной, виталь-ной и физической), то последняя служит средством этой
манифестации или самовыра-жения Духа. В своей проекции на природу ума оно
формирует ментальное знание, эти-ческие и эстетические принципы бытия, в
проекции на витальный план (то есть жиз-ненной силы) - это действенная сила,
проявляющаяся в личности как стремление к самоутверждению и экспансии, и,
наконец, в физическом плане выражается в конкрет-ной устойчивой форме
материального мира, закрепляется в этой опорной конечной точке своего снижения.
Таким образом, сознание, с одной стороны является Божест-венной Силой, восходя
к санкционирующему принципу Божественной Воли, а, с дру-гой стороны, является
собственно Природой. Это может быть проиллюстрировано на примере человеческого
мозга, который, в известном смысле, соотносится с сознанием как принципом
мышления, или, по крайней мере, ментального восприятия, но в то же время
представляет собой вполне реальную материальную ткань, то есть является
раз-витой формой физической природы. Следовательно, знание, как конечный
феномен, определяется тем уровнем Сознания, с которого человек инспирируется. И
если эта ин-спирация происходит с духовного уровня, то появляется феномен
Мудрости. В этом случае верное или надлежащее действие карма-йогина приобретает
смысл самовыра-жения Духа в конкретной форме выражения через человеческий
инструмент природы.
Поэтому Шри Ауробиндо резко меняет акцент своего "Я". Так в афоризме (408)
мы находим: "Я не Бхакта, я не Джнана, я не работник Бога. Кто же я тогда?
Инструмент в руках моего Владыки, свирель в руках божественного Пастушка,
наполняемая дыхани-ем Господа". Этим самым он сразу отказывается от всякого
"воления", исходящего от низшей, ментальной, витальной и физической природы
человека. Только высшее ду-ховное "Я", проявленный в человеке Дух имеет право
на отождествление с человече-ской личностью. Всякая другая воля, исходящая от
тела, ума или витальной природы, каким бы высоким стандартам она не отвечала,
остается природой эго, прерогативой низшего человеческого "я".
Мы здесь не ставим целью развивать сложную концепцию человеческой личности,
изложенную Шри Ауробиндо исчерпывающе и полно в упомянутых выше трудах, но
лишь хотим подчеркнуть, что полная "сдача" или предание себя в руки Божий не
озна-чает самоустранение или растворение личностного начала в человеке, его
индивиду-альности. Самоустраняется или растворяется, причем добровольно и
сознательно, толь-ко эго, чтобы быть замещенным волей нашего истинного
духовного "Я", тождествен-ного по своей природе с Богом. Рождается новая
личность, когда наша природа добро-вольно предлагает себя в качестве средства
проявления Духа, истинного хозяина нашей природы, единственно способного ее
правильно развивать и вести к гармонии. Именно с природой эго, когда она
незаконно узурпирует себе права личности, и связаны все-возможные демонические
или асурические проявления.
Поэтому, когда Шри Ауробиндо восклицает (4): "Я не Джнани, ибо не имею
иного знания, чем Богом данного мне для выполнения Его работы...", то отвергает
ложного Джнани, ассоциированного с природой ума, который пытается быть
законодателем, подменяя собой Божественное Сознание, выразителем которого он
должен быть, то есть "истинный Монарх замещается министром", как образно
выражает эту мысль Шри Ауробиндо. Точно также, когда он заявляет (407): "Я не
Бхакта, ибо не отрекаюсь от мира ради Бога...", то проводит грань между
единственно истинным Бхактой, источни-ком всякого подлинного блаженства и
радости, и низменным бхакти, ассоциированным с низменными удовольствиями
витальной природы. Но при этом он одновременно от-вергает и аскетическую
отрешенность от мира, ибо это означало бы неполное принятие Бога, умаление не
только того прекрасного, что Им уже проявлено в мире, но и того, что уготовано
в будущем.
Вселенная в ведантическом мировосприятии не просто творение Всевышнего,
воз-вышающегося над миром, правящего им, блюдущего в нем раз и навсегда
установлен-ные законы, а неотъемлемая часть Его самого. "Атман вверху и внизу,
Север и Юг, Восток и Запад. Атман - это вся вселенная", - говорится в Чхандогья
упанишаде. Однако это не замыкание в пантеистическую идею, мир это еще не весь
Бог, а только часть Его. В той же упанишаде сказано: "Велик Гаятри,
священнейший сказитель Вед, но сколь более велик вечный Брахман! Четверть Его
существа составляет эту обшир-ную вселенную; другие три четверти Его небес
бессмертны". Эта идея неотъемлемого единства Творца и мира сразу уничтожает все
спекуляции о неполноценности и ущерб-ности мира, всякий упрек и отвращение от
мира становится" упреком и отвращением от Творца его. Поэтому в афоризмах (449),
(450) мы находим: "Если ты не в состоянии по-любить презренного червя и
наиподлейшее преступление, то можешь ли быть уверен-ным, что принял Бога в
своей душе?", "Любовь к Богу, исключающая мир, вызывает к Нему ревностное, но
несовершенное обожание". Таким образом, мы видим, что тема Бхакти здесь
раскрывается значительно глубже и трактуется шире, чем в традиционном
религиозном представлении. Поэтому как рефрен совершенно неожиданно звучит:
"Бог - великий и жестокий Палач потому, что Он любит. Вам не понять этого,
поскольку вы не встречались и не играли с Кришной" (28). Или еще более
откровенно: "Я также, как и вы, мои друзья, полагаю, что Бог, если Он
существует, есть демон и людоед. Но что вы собираетесь делать вслед за этим?"
(542). И тут же бросает нам спасительную мысль, избавляющую нас от потрясенья:
"Бог - это верховный Отец Иезуит. Он всегда творит зло, от которого может
произойти благо, беспрестанно ввергает в заблуждение ради большего понимания;
навсегда подавляет нашу волю, чтобы она могла обрести в конце концов
бесконечную свободу" (543).
В этой связи понятно, что отпадение мира от Бога или тема грехопадения
также приобретает несколько иное звучание, чем в христианском мифе о сотворении
мира, в котором мир противопоставляется Богу, как сотворенный Им из ничего, то
есть не яв-ляющийся Им самим. Как ни странно, но в этом случае христианский миф
может пока-заться не столь уж далеким от доктрины индийских иллюзионистов,
рассматривающих мир как Майю, то есть иллюзию или сон Брамы. Во всяком случае,
известный дуализм здесь налицо. Но если мир - это видоизмененный, но все-таки
сам Бог, то в нем нико-гда не может быть утрачен Бог, а, в лучшем случае,
только скрыт или завуалирован от видения. Тогда Майя приобретает роль завесы в
игре Бога с миром или с Самим собой. Поэтому столь непривычно для христианского
миросозерцания звучит афоризм (459): "Я ненавидел дьявола и был утомлен его
искушениями и пытками; и не могу не ска-зать, что голос в его отступнических
речах был столь сладостен, что когда он снова возвращался и предлагал мне свои
услуги, то я со скорбью отвергал его. Потом я обна-ружил, что это был Кришна со
своими фокусами, и моя ненависть обратилась в смех". Эта же тема звучит и во
многих других афоризмах, например в (33): "Атеист - это Бог, играющий в прятки
с самим собой, но является ли Теист кем-либо иным? Допустим, может быть; ибо он
уже видел тень Бога и кудахчет над ней". Что же, спрашивается то-гда, мир - это
только шутка или просто произвольная игра? Да, это могло бы быть це-ликом так,
если бы Бог и мир были разными вещами. В этом случае и спасение мира является
лишь милостью Бога. Но согласитесь, нельзя же совершенно произвольно иг-рать с
самим Собой и нельзя целиком оправдать милосердием спасение самого себя.
Поэтому в афоризме (416) мы находим: "Зло в мире объясняют тем, что Сатана
вос-торжествовал над Богом, но я полагаю, что мой Возлюбленный более
величественен. Уверен, что ничего не происходит без Его воли, будь то на
небесах или в аду, на земле или в морской пучине". Что же тогда остается
человеку с его ограниченной волей и ми-зерными возможностями, пассивно
принимать все происходящее с ним и вокруг, как непреложный факт? И здесь мы
снова находим совершенно неожиданный ответ (131): "Поскольку Бог уже пожелал и
предвидел абсолютно все, то ты не должен сидеть в бездействии и ожидать Им
предусмотренного, ибо твои действия являются одной из Его главный действующих
сил. Восстань и действуй, но без эгоизма, а в согласии с об-стоятельствами,
условиями и видимой причиной того события, которое Он уже предо-пределил". Но
вместе с тем эта игра Его с самим Собой была бы скучна и несерьезна, если бы Он
одновременно не предоставил своей твари полную свободу воли в проявле-нии, в
том числе и в отступничестве (412): "Для полноты опыта в адюльтере с Богом и
был сотворен этот мир".
Обращение к форме афоризма всегда связано со стремлением превзойти логику
ра-зума с его тяготением к определенности, рациональной ясности построения
мысли, ни-где не нарушающей законы логики. Однако искра Истины в этом случае
оказывается как бы пойманной в ловушку, в которой ей неуютно и тесно. "Любой
закон, как бы ни был он всеобъемлющ и авторитетен, встречает где-то закон
противоположный, посред-ством которого действие первого можно ограничить,
изменить, аннулировать или обойти" (125). "Закон - это процесс или формула;
душа же использует процессы и превосходит формулы" (127). В афоризме логика не
довлеет над Истиной, не замыкает ее в свои догматические застенки. Его форма
такова, что оставляет свободным путь для нашего ума к первоисточнику, к тем
запредельным высотам Духа, откуда она спускает-ся в наш сумеречный интеллект,
чтобы озарить своим светом темные своды таинствен-ных пещер мира
иррациональности. Результат всегда неожиданный; то, что нам ранее казалось
несопоставимым и противоестественным, вдруг оказывается вполне сочетае-мым и
гармоничным. "Разум подразделяет, фиксирует детали и противопоставляет их;
Мудрость объединяет, сочетает противопоставленное в единую гармонию" (8).
Муд-рость относится к тем духовным плоскостям сознания, где возможно видение
единой целостной картины мира. То, что в призрачном свете разума кажется
неприглядным, отталкивающим, отвратительным, в ее свете видится по-иному или во
всяком случае исчезают зловещие, пугающие тени. "Когда я обладал разделяющим
разумом, то сто-ронился многих вещей; впоследствии я предал его забвению,
охотился по всему миру за безобразным и отвратительным, но не мог больше найти
их" (20). "Бог открыл мне глаза; ибо я постиг благородство вульгарного,
привлекательность отвратительного, со-вершенство уродливого и красоту
страшного" (21). Неискушенный читатель может да-же заподозрить здесь оправдание
и пропаганду царства несовершенств и пороков и подстрекательство к грехопадению.
Но так устроен мир: то что доступно одним, для других может оказаться пагубным.
Курица "не должна лезть туда, где плавает утка. Можно ходить по раскаленным
углям, пить яд и оставаться невредимым, но прежде полезно задуматься, можно ли
позволить себе это. Характерен в этом отношении сле-дующий афоризм (132):
"Когда я ничего не знал, то испытывал отвращение ко всему преступному,
греховному и грязному, в существовании же моем было полно преступ-лений, грехов
и грязи; но когда я очистился, и глаза мои открылись, то низко склонился в духе
своем перед вором и убийцей и поклонился в ноги проститутке; ибо увидел, что
души их приняли страшную ношу зла и испития за всех огромной чаши яда, взбитого
со дна мирового океана". Здесь мы находим несколько иной ракурс той же самой
темы, которая может вызвать ассоциации с личностью и творчеством Достоевского,
когда че-ловек в своем страдании возвышается до понимания как запредельного,
так и того, что у обычного обывателя и филистера вызывает чувство брезгливого
отвращения. И тест, который определяет истинность претензии на подобное
совершенство суров, непрекло-нен и непогрешим (540): "В состоянии ли ты увидеть
Бога в своем мучителе и убийце даже в момент смерти или во время пытки? В
состоянии ли ты увидеть Его в том, кого убиваешь и, убивая, любить? Если да, то
тогда ты обладаешь высшим знанием. Воз-можно ли кому достичь Кришны, кто
никогда не поклонялся Кали?"
Мир у Шри Ауробиндо - не застывшая матрица или система, неизменная в своей
основе, а непрерывное становление. Истина во все возрастающем величии ее
подлин-ной красоты, совершенства и гармонии. Это манифестация Духа, растянутая
в про-странстве и времени вселенной, которая в процессе своего становления
принимает ряд промежуточных образов и форм, пока не достигнет своего
изначального идеала и за-мысла. Человек в этом процессе занимает место передней
волны, через него эта эволю-ция совершается, он является ее средством, "человек
стоит между высочайшими небе-сами и низшей природой" (59). Известно, что
Микеланджело вдохновлялся на создание образа грубым куском камня и писал по
этому поводу: "Наилучший из художников не может создать такого образа, которого
единый кусок мрамора не заключал бы уже в себе под своей оболочкой. И лишь в
этом, то есть в освобождении образа из-под скры-вающей его оболочки, -
достижение руки художника, послушной его творческому ге-нию". Уродливое и
ужасное - это вуаль, за которой скрывается совершенный образ Бога. "Почему ты
отпрянул от маски? За ее отвратительным, гротескным и ужасным обличием стоит
подглядывающий Кришна, смеющийся над твоим глупым гневом, еще более глупым
презрением и уж совсем глупым страхом" (296). И поэтому "Почувство-вать и
полюбить Бога красоты и добра в безобразном и злом и все же стремиться в
со-вершенной любви к исцелению от всего безобразного и злого - есть подлинная
добро-детель и нравственность" (50). И, наконец, взгляд в корень проблемы:
"Если бы здесь существовало нечто такое, что абсолютно непригодно для
трансформации или для ис-правления в более совершенный Божий образ, то могло бы
быть разрушено с легкостью в сердце и безжалостной рукою. Но прежде будь уверен,
что это Бог вручил тебе и твой меч и твою миссию" (487) - одновременно
является предостережением от поспешного умозаключения и тем более
неоправданного действия.
Таким образом, материал афоризмов являет определенную замкнутость и
завершен-ную целостность содержащихся в нем идей и образов. Это не разрозненные
высказыва-ния, сделанные просто по случаю. Нумерация афоризмов служит не только
тематиче-скому объединению, но также помогает прослеживать развитие идей и
мыслей, иногда объединенных в общую группу, дополняющих одна другую и в
противопоставлении раскрывающих свой смысл. Можно увидеть как перекликаются
несколько общих тем из различных частей. В результате рождается некое
полифоническое многоголосие, присущее большим музыкальным формам, требующее
восприятия всех голосов. Цело-стность достигается при прослушивании всего этого
многоголосного хора в одновре-менном звучании. Каждый, кто углубится в этот мир,
несомненно испытает взлет твор-ческой силы собственного ума, почувствует себя
не подавленным мудростью автора, а приподнятым к его уровню, причастится его
мудрости. В этом и состоит загадочная прелесть подлинных шедевров человеческого
гения.
Воламур
* Пояснения к отмеченным афоризмам см. в Примечаниях.
ДЖНАНА
1. Человеку присущи два родственных могущества: знание и мудрость. Знание
лишь настолько истина, видимая в искаженном свете, насколько ум преуспевает,
двигаясь ощупью; мудрость - это божественное око духа.
2. Вдохновение - лишь узкий ручеек в обширном потоке вечного знания; оно
пре-восходит разум в большей мере, чем разум превышает достоверность чувств.
3. Когда я говорю, разум заявляет: "Это я пожелал сказать", но Бог
вырывает то сло-во из уст моих и губы шепчут нечто другое, от чего трепещет
разум.
4*. Я не Джнани, ибо не имею иного знания, чем Богом данного мне для
выполне-ния Его работы. Как могу я знать тогда, благоразумно или глупо видимое
мною? Нет, не то и не другое; ибо то, что доступно зрению, просто правда, а не
глупость или бла-горазумие.
5. Если бы люди могли, хотя бы отдаленно, в проблеске ускользающего опыта,
уло-вить те неограниченные наслаждения, те совершенные силы и сияющие богатства
спонтанного знания, те умиротворяющие обширности нашего бытия, ожидающие нас в
пространствах, которых наша животная эволюция еще не достигла, то они бы
оставили все и до тех пор не успокоились, пока не обрели бы эти сокровища. Но
путь узок, двери плотно закрыты, страх сомнения и скептицизм сопровождают нас,
как стражи Приро-ды, чтобы не позволить повернуть вспять от ее привычных
пастбищ.
6*. Позднее я понял, что когда угасает разум, то рождается Мудрость; в
преддверии этого освобождения я довольствовался только знанием.
7*. То, что человек называет знанием, лишь оправдание принятия ложной
видимо-сти. Мудрость вглядывается за покров и видит.
8. Разум подразделяет, фиксирует детали и противопоставляет их; Мудрость
объе-диняет, сочетает противопоставленное в единую гармонию.
9. Как не нарекайте именем знания то, что лишь уверовано вами, не
называйте ошибкой, невежеством и шарлатанством то, что уверовано другими, так и
не поносите догматы сект и их нетерпимость.
10. То, что Душа видит и испытала, составляет знание; остальное -
видимость, предубеждение и мнение.
11. Моя душа знает, что она бессмертна. Но вы рассекаете мертвое тело на
части и восклицаете победоносно: "Где ваша душа и где ваше бессмертие?"
12*. Бессмертие - не выживание ментальной личности после смерти, хотя и
это тоже верно, но осознанное владение нерожденным и бессмертным "Я", для
которого тело всего лишь инструмент и тень.
13. Они доказали мне доводами разума, что Бог не существует, и я поверил
им. Впо-следствии я увидел Бога, ибо он пришел и обнял меня. И теперь, чему же
я должен ве-рить, умозаключениям других или собственному опыту?
14. Мне сказали: "Все это галлюцинации". Я исследовал, что такое
галлюцинация, и обнаружил, что это состояние субъективного или психического
переживания, которое не соответствует никакой объективной и физической
реальности. Затем я сел и дивился чудесам человеческого разума.
15. Галлюцинация - это научный термин для обозначения тех неожиданных
про-блесков, которые мы все же получаем от истин, скрытых от нас из-за нашей
особой озабоченности материей; по странному стечению обстоятельств это касается
художни-ка при работе того высшего и универсального интеллекта, который в своем
сознатель-ном существовании, как по канве, построил планы и исполнил мир.
16. То, что человек называет галлюцинацией, является отражением в уме и
чувствах находящегося за пределами нашего обыденного ума и чувственного
восприятия. Суе-верие возникает от ошибочного понимания умом этих отражений.
Иного объяснения галлюцинации нет.
17. Не уподобляйтесь многим современным спорщикам, подавляющим мысль
мно-госложными словами или поддающимся очарованию доказательств, усыпляющим
за-клинаниям формулировок и лицемерию слов. Всегда изучайте; выясняйте
разумность того, что представляется вскользь брошенному взгляду просто
случайным или иллю-зорным.
18. Некто изрек, что Бог должен быть таков, либо таков, иначе он не был бы
Богом. Но что касается меня, то я могу лишь только знать, что Бог есть, и я не
вижу, каким бы образом я мог сказать ему, каков Он должен быть. Ибо где тот
стандарт, по которому мы можем судить о Нем? Подобные суждения являются
безрассудством нашего эго.
19. Надежда не в этой вселенной; идея иллюзии - сама по себе иллюзия. И
все же не было еще такой иллюзии в человеческом уме, которая не являлась бы
скрытой фор-мой или искажением истины.
20. Когда я обладал разделяющим разумом, то сторонился многих вещей;
впослед-ствии я предал его забвению, охотился по всему миру за безобразным и
отвратитель-ным, но не мог больше найти их.
21. Бог открыл мне глаза; ибо я постиг благородство вульгарного,
привлекатель-ность отвратительного, совершенство уродливого и красоту страшного.
22*. Всепрощение превозносится христианами и вайшнавами, но что касается
меня, то я недоумеваю: "Что же я должен прощать и кому?"
23. Бог ударил меня с помощью человеческой руки; должен ли я заявить
тогда: "Я прощаю Тебе эту дерзость, о Боже?"
24. Бог сниспослал мне благо в ударе. Должен ли я восклицать: "Я прощаю
тебе, о Всемогущий Бог, эту обиду и жестокость, но не поступай так снова?"
25. Когда я изнываю в несчастье, называя это бедствием, или ревную и
разочаровы-ваюсь, то знаю, что снова во мне пробуждается вечный глупец.
26. Когда я вижу страдание других, то ощущаю, как сам несчастен, но
мудрость, что не от меня, замечает благо приходящее и одобряет.
27*. Сэр Филип Сидни сказал о преступнике, приговоренном к виселице: "Вот,
ради милости Божьей, идет Сэр Филип Сидни". Мудрее было бы сказать: "Вот, по
милости Божьей, идет Сэр Филип Сидни",
28*. Бог - великий и жестокий Палач, потому что Он любит. Вам не понять
этого, поскольку вы не встречались и не играли с Кришной.
29. Некто назвал Наполеона тираном и имперским убийцей; а я вижу
вооруженного Бога, шагающего по Европе.
30. Я уже забыл, что такое порок, а что добродетель; я в состоянии видеть
только Бога, Его игру в мире и Его волю среди людей.
31. Я видел ребенка, барахтающегося в грязи, и того же самого ребенка,
ухоженного своей матерью и сияющего великолепием; но каждый раз его совершенная
чистота вы-зывала во мне трепет.
32. То, что я считал правильным, не случилось, поэтому ясно, что нет
абсолютного Мудреца, правящего миром, а есть только слепой случай или жестокая
Казуальность.
33. Атеист - это Бог, играющий в прятки с самим Собой, но является ли
Теист кем-либо иным? Допустим, может быть; ибо он уже видел тень Бога и
кудахчет над ней.
34. О ты, наперсник, порази! Если палица Твоя сей же час не коснется меня,
я не удостоверюсь в любви Твоей.
35. О Злоключение, будь благословенно; ибо по милости твоей узрел я лик
моего Наперсника.
36. Люди по-прежнему влюблены в горе; когда они видят, что кто-то равно
преус-пел как в горе, так и в радости, то проклинают его и кричат: "Эй ты,
бесчувственный!" Поэтому Христос все еще висит на кресте в Иерусалиме.
37*. Люди и в любви не расстаются с грехом; и если они встречают кого-то,
кто равно преуспел как в пороке, так и добродетели, то проклинают его и кричат:
"О ты, разрушитель уз, для тебя злодейство и безнравственность - все одно!"
Поэтому Шрикришна все еще не живет в Бриндавуне.
38*. Иные говорят, что Кришна никогда не жил, он, дескать, миф. Они имеют
в виду на земле; ибо, если Бриндавун нигде не существовал, то и Бхагават не мог
быть описан.
39*. Странно! Немцы опровергли существование Христа, но все же его
распятие ос-тается более историческим фактом, чем смерть Цезаря.
40. Порою приходит мысль, что только те события по-настоящему реальны,
которые никогда не происходили; ибо по сравнению с ними наиболее великие
исторические достижения представляются тусклыми и незначительными.
41*. Истории известны только четыре великих события: осада Трои, жизнь и
распя-тие Христа, житие Кришны в Бриндавуне и беседа Арджуны на поле Курукшетра.
Оса-де Трои обязаны своим происхождением Эллины, житию Кришны - возникновение
благочестивой религии (ибо прежде там существовала только медитация и
поклоне-ние), Христос своим распятием очеловечил Европу, беседа у Курукшетра
все же станет освобождением человечества.
42. Говорят, что Евангелия - это фальшивки, а Кришна - творение поэтов.
Благо-дарю тебя, Боже, тогда за эти фальшивки и низко склоняюсь перед их
творцами.
43. Если Бог предопределил мне место в Аду, то не понимаю, почему я должен
стремиться на Небеса. Он знает лучше, что является для меня благом.
44. Если Бог тянет меня на Небеса, то даже если Его другая рука старается
удержать меня в Аду, я все же должен стремиться наверх.
45. Только те мысли являются верными, против которых можно выставить в то
же самое время и в соответствующем контексте также верные мысли; неопровержимые
догмы являются наиболее опасным видом заблуждений.
46. Логика - наихудший враг Истины, также как самооправдание - наихудший
враг добродетели; ибо первая не в состоянии видеть свои собственные ошибки, а
вто-рое свои несовершенства.
47. Когда я спал в Невежестве и приходил в места медитации, полные святых
лю-дей, то находил их общество скучным, а само место подобным тюрьме; когда я
пробу-дился, Бог бросил меня в тюрьму и превратил ее в место для медитации и
встречи с Ним.
48. Когда я дочитывал скучную книгу до конца и даже с удовольствием,
сознавая при этом все совершенство ее скуки, то знал, что разум мой побежден.
49. Я знаю, что разум мой был побежден, когда он восхищался красотой
отврати-тельного, но все же ясно чувствовал, почему другие люди проявляли
ненависть или от-вращение.
50. Почувствовать и полюбить Бога красоты и добра в безобразном и злом и
все же стремиться в совершенной любви к исцелению от всего безобразного и злого
- есть подлинная добродетель и нравственность.
51*. Ненавидеть грешника - тяжелейший трех, ибо это значит ненавидеть
Бога; а он все же тот, кто достигает триумфа в своей высшей добродетели.
52. Когда я слышу о справедливом гневе, то удивляюсь человеческой
способности к самооправданию.
53. Это удивительно, что людям, умеющим любить Бога, не дается любовь к
чело-вечеству. С кем же тогда их любовь?
54. Ссоры религиозных сект подобны диспутам горшков, которым только и
дозво-лено хранить в себе нектар бессмертия. Пускай себе спорят, главное для
нас добраться до нектара в любом горшке и достичь бессмертия.
55. Вы говорите, что аромат самого горшка изменяет напиток. То дело вкуса;
но что может лишить его извечного качества?
56*. Будь безбрежен во мне, о Варуна; будь могуч во мне, о Индра; о Солнце,
будь светлым и ясным; о Луна, будь преисполнена свежести и обаяния. Будь лютым
и ужа-сающим, о Рудра; будьте стремительными и быстрыми, о Маруты; будь сильным
и смелым, о Арьяман; будь сладостным и приятным, о Бхага; будь нежным, добрым,
лю-бящим и страстным, о Митра. О Рассвет, будь ярким и разоблачающим; о Ночь,
будь торжественна и преисполнена смысла. О Жизнь, будь обильно уготованной и
нетлен-ной; о Смерть, направь мои стопы от большого к великому. Содержи все это
в гармо-нии, о Брахманаспати. Позволь мне не быть подвластным всем этим богам,
о Кали.
57. Когда, о страстный диспутант, ты торжествуешь в споре, то позже об
этом сожа-лей, ибо упустил шанс расширить знание,
58. Поскольку тигр действует в согласии со своей природой и более ничего
не знает, то он божественен и зла в нем нет. Но если бы он усомнился в себе, то
стал бы пре-ступником.
59*. Животное, до того как его испортили, еще не вкушало плодов с древа
познания добра и зла; бог отказал ему в древе вечной жизни; человек же стоит
между высочай-шими небесами и низшей природой.
60. Одно из величайших утешений религии состоит в том, что иногда вы в
состоя-нии заполучить Бога и задать ему хорошую порку. Люди смеются над
глупостью дика-рей, избивающих своих богов, когда их молитвы не находят ответа;
но насмешники са-ми при этом оказываются в дураках и являются дикарями.
61*. Смерти не существует. Разве что только Бессмертный в состоянии
умереть; смертный не мог бы как когда-либо родиться, так и умереть. Нет ничего
конечного. Только лишь бесконечность в состоянии ограничить Себя; конечное не в
состоянии об-ладать ни началом ни концом, ибо сам акт зарождения его начала и
конца провозглаша-ет его бесконечность.
62. Я слышал, как глупец проповедовал полное безрассудство и удивлялся,
что же Бог имел в виду; потом я поразмыслил и увидел искаженную маску истины и
мудрости.
63. "Бог велик", - сказал Мухаммед. Конечно же, он так велик, что может
позво-лить себе быть слабым всякий раз, когда это необходимо.
64. Бог часто терпит неудачу в своих действиях, в этом признак его
неограниченной божественности.
65. Поскольку Бог велик и непобедим, Он может позволить себе быть слабым;
по-скольку Он незамутнимо чист, то в состоянии безнаказанно предаваться греху;
Он це-ликом познал извечный восторг, поэтому вкушает также и восторг страдания;
Он не-отъемлемо мудр, поэтому не лишает себя права на глупость.
66*. Грех есть то, что уже некогда было на своем месте и теперь упорствует
быть вне него; иной греховности не бывает.
67. Греха нет в человеке, а есть великое множество болезней, невежество и
злоупот-ребления.
68. Чувство греха понадобилось для того, чтобы в человеке смогло
возникнуть от-вращение к собственным несовершенствам. Оно дано Богом для
исправления эгоизма. Но человеческий эгоизм встречает божественное средство без
особого энтузиазма по отношению к своим собственным грехам, но с живой
увлеченностью к грехам других.
69. Грех и добродетель - игра противостояния, затеянная нами с Богом при
его по-пытках продвинуть нас к совершенству. Чувство добродетели помогает нам
тайно ле-леять грехи наши.
70. Испытуй себя безжалостно, тогда будешь более щедр и милостив к другим.
71. Мысль - это стрела, нацеленная в истину; она может попасть в точку, но
не по-кроет мишень целиком. Но стрелок чересчур удовлетворен своим успехом,
чтобы тре-бовать большего.
72. Признак пробуждающегося Знания есть чувство, что я знаю мало или
ничего; и все же, если бы я мог познать только свое знание, то уже обладал бы
всем.
73. Когда приходит Мудрость, то ее первый урок звучит так: "Не существует
такого понятия, как знание, это только мимолетное впечатление о Бесконечном
Боге".
74. Практическое знание - это другое дело, оно реально и полезно, но
никогда не является полным. Поэтому систематизация и обработка его необходима,
но также и па-губна.
75. Систематизировать мы должны, но даже при составлении и закреплении
систе-мы должны всегда твердо придерживаться той истины, что все системы по
своей сути временные и неисчерпывающие.
...
|
|
