лым 
последствиям.
      Находясь в кузове, я внимательно наблюдал через заднее стекло кабины за 
действиями шофера. Автомашина на спуске с перевала, идя под уклон, все больше 
набирала скорость. Впереди вырисовывался выступ горы и поворот вправо, а левее 
– глубокое ущелье с речкой.
      Шофер стал торопливо переключать рычаг коробки скоростей на торможение. 
Ничего у него не получалось. Тогда, бросив рычаг, он обеими руками вцепился в 
руль. Обстановка назревала катастрофическая. Надо немедленно покинуть машину.
      – Прыгайте! Всем немедленно прыгать! – подал я команду и выбросился на 
склон.
      За мной сразу же покинули кузов летчики, за ними Погребной и шофер. Через 
десяток метров автомашина, переворачиваясь, полетела в ущелье. В пропасть упали 
все наши вещички, бочки с горючим и яблоки, купленные в горах. Гармошка Искрина,
 расстегнувшись, издала жалобный прощальный звук и скрылась в глубине ущелья.
      Спасение, картина переворачивающейся и падающей в пропасть автомашины, 
звук гармошки вызвали у сидящих на дороге летчиков совсем неожиданную реакцию. 
Охая и потирая ушибленные места, все вдруг громко захохотали. Это был смех 
сквозь слезы. Затем поднялись и стали помогать тем, кто пострадал более 
серьезно.
      Подъехавшая легковая автомашина забрала троих с переломами и спустилась к 
морю, к госпиталю. Оттуда была направлена полуторка и отвезла нас к врачам. 
Надо было осмотреть всех, нет ли скрытых травм. Там мы и заночевали.
      На следующее утро пошел навестить госпитализированных. М. А. Погребной 
лежал с забинтованной грудью – у него было сломано два ребра. А. Федоров и В. 
Шульга отделались легкими повреждениями. Погребной очень обрадовался, услышав, 
что все живы.
      Выхожу из госпиталя, вижу, стоит крупный представительный человек. Очень 
знакомой показалась мне фигура. Подойдя ближе, узнал Фадеева.
      Обнялись. Долго хлопали друг друга ладонями по плечам.
      – Вадим! Как ты оказался здесь?
      – Судьба, Саша! Лечился после ранения. Завтра направляюсь в Баку, в 
какойто запасной полк.
      – Знаешь что, Вадим. Мы тоже едем в Баку на перевооружение. Вступай в наш 
полк. Тебя мы знаем, ты знаком с нашими летчиками. А так попадешь неизвестно к 
кому.
      – Согласен! Будем вместе воевать. Можешь быть спокоен – не подведу. 
Приеду в Баку и найду ваш полк. А у тебя что с рукой? Почему забинтована?
      Я рассказал Вадиму о происшествии на дороге. Мы договорились, как найти 
друг друга в Баку.
      Нашу часть разместили в городке запасного авиаполка под Баку. 
Ознакомившись с обстановкой, поняли, что все планы о скором получении самолетов 
и возвращении на фронт рухнули. Перспектива была нерадостная – предстояло 
ожидать боевую технику. Впереди на очереди было несколько «безлошадных» полков, 
прибывших сюда раньше нас. Они поочередно переучивались с И16 и «чаек» на Як1.

      Этот вынужденный и продолжительный отрыв от боевых действий обернулся 
полными драматизма и тяжелыми переживаниями в моей судьбе. Пока комиссар части 
находился на лечении, руководители полка, пользуясь властью, решили вспомнить 
старые споры и фактически свести счеты. Они отозвали представление на меня о 
присвоении звания Героя Советского Союза, приняли и другие меры. Вскоре 
доверительно меня предупредили:
      – Александр Иванович, на вас заведено дело по обвинению в нарушении 
наставлений и инструкций по действиям истребителей. На собрании вы сознайтесь в 
своих ошибках и пообещайте больше этого не допускать. Тогда отделаетесь 
выговором. А то ведь может быть и хуже…
      Признаться, я и не думал раскаиваться в ошибках, которых не совершал.
      – Какое же это преступление? Я исходил из опыта боевых действий, применял 
сам и учил летчиков воевать тактически поновому, а не по устаревшим довоенным 
документам. Отказываться я не буду. Уверен, коммунисты полка меня поддержат!
      Сообщение меня взбудоражило. Обратиться за помощью было не к кому: М. А. 
Погребной в госпитале, а знающие и уважающие меня командиры – на фронте.
      Гроза сгущалась с каждым днем. Мне сообщили, что я, решением Заева и 
Воронцова, без собрания коммунистов исключен из партии и выведен из штатного 
состава полка. Состояние было подавленное. Потом решил взять себя в руки. Ко 
мне пришла уверенность, что все встанет на свои места. Самое главное сейчас
      – готовиться к будущим боям. И я, уходя к морю, стал более углубленно 
обдумывать тактику истребителей. Осмысливая свой боевой опыт и опыт других 
летчиков, продумывал новые приемы ведения боевых действий истребителей, которые 
бы позволили более эффективно уничтожать врага в воздухе и на земле.
      Понимая, что у меня осталось мало времени, решил отказаться от 
текстуального изложения и изображал тактические приемы поиска противника, 
построение боевых порядков групп истребителей, ведение боя графически, на 
схемах, с краткими пояснениями. С каждым днем мой альбом заполнялся. 
Вырисовывались новые тактические формы ведения боя, в успешном применении 
которых я был уверен.
      Сказать по правде, иногда охватывали сомнения: зачем я все это 
разрабатываю? Удастся ли использовать результаты моей работы в боях? Но 
сознание, что тактические разработки пригодятся моим друзьям, летчикам 
эскадрильи и полка, помогало преодолеть тяжелые мысли.
      Впрочем, для сомнений причины были. Летчики эскадрильи приходили ко мне 
на берег в свободные вечера. Мы обсуждали тактические наметки. От них я также 
узнавал о