В прицеле ведущий. 
Очередь – и передо мной возникает огромный круг огня. Оторванное крыло 
взорвавшегося Ю88 бьет рядом идущий бомбардировщик и проносится мимо меня с 
медленно вращающимся винтом мотора. Какоето мгновение, не успев среагировать 
рулями, пронизываю центр огненного шара и оказываюсь в строю бомбардировщиков. 
Правее меня, отставая, горел Ю88, поврежденный взрывом ведущего. Ошеломленный 
неожиданным взрывом, я какието секунды соображал, что делать.
      В панике высыпая бомбы, «юнкерсы» начали разворачиваться в обратную 
сторону. Бросаю самолет на ближайшего справа. Он с разворотом входит в 
пикирование. Очередь по правому крылу – и из него потянулись струйки дыма. Но 
бомбардировщик с углом пикирования градусов сорок тянет к линии обороны. 
Переношу прицел на левый мотор и даю в упор очередь. Из мотора и центроплана 
хлынула полоса черного дыма с огнем. Ю88 падает и врезается в крутой берег 
реки Молочной.
      Боевым разворотом иду в набор высоты. Вижу, сбоку падает самолет, сбитый 
парой Жердева, а впереди, выше, висят до десяти парашютистов. Два из них, со 
скрученным куполом, быстро идут к земле. Левее, сзади – уходящая на запад часть 
группы противника, нагоняемая шестеркой подоспевших «яков».
      Вспомнился расстрелянный на парашюте Островский. В негодовании я уже 
собрался было подать команду своим летчикам расстрелять парашютистов. Но 
услышал голос Жердева:
      – Нет горючего, ухожу домой! Парашютисты спускаются на наши войска.
      Бросаю взгляд на бензиномер – стрелка стоит почти на нуле. Горючее 
кончается, надо уходить.
      На первом же попутном аэродроме мы приземлились. У Голубева остановился 
мотор уже при планировании на посадку. Осмотрел свой самолет – повреждений нет, 
одни лишь царапины.
      Техники соседнего полка, видевшие наш бой, отнеслись к нам с большим 
уважением и быстро заправили самолеты.
      Возвратились в Розовку. Группу встретил Яков Жмудь. Бой просматривался и 
отсюда.
      – Товарищ майор, зачем вы так рисковали? У меня при виде взрыва в воздухе 
даже защемило сердце, – говорил он, не поднимая глаз от земли.
      – Все нормально, Яков! Главное – сорвана бомбежка…
      – Товарищ майор! – вмешался в разговор Сухов. – Вам не засчитывают 
третьего бомбардировщика. Дескать, не вы его сбили, а он сам загорелся от 
взрыва.
      – Не возмущайся, Константин! Воюем не для счета. – Хотя, не скрою, это 
решение Заева меня задело.
      Наш дальнейший разговор прервал донесшийся с большой высоты заунывный гул.
 Поняли, что идет в наш глубокий тыл дальний разведчик. Над КП взвилась красная 
ракета, – и тут же взлетела дежурная пара истребителей.
      – Так его не перехватишь! Напрасный вылет, – вслух подумал я и направился 
на КП.
      – Надо сажать дежурную пару… Это вылет впустую. Без локатора летчики его 
уже потеряли.
      – Я приказал поднять дежурных, пусть идут и сбивают, – прервал меня Заев.
      – Надо организовать перехват из положения дежурства в воздухе. Завтра я 
займусь этим, – неохотно ответил я и взял журнал дежурного, чтобы просмотреть, 
нет ли закономерностей в полетах дальнего разведчика. Листаю журнал, а сам 
чувствую, что возмущение за несправедливо незасчитанный «юнкерс» у меня еще не 
прошло.
      Выписав время пролета разведчика над нашим аэродромом в прошлые дни, 
вышел. Потом внимательно проанализировал данные.
      На следующее утро по расчетному времени мы взлетели в паре с Георгием 
Голубевым. Барражируя маятниковым методом южнее Мелитополя, наша пара вела 
поиск на предполагаемом маршруте полета разведчика. Высоту я установил с таким 
расчетом, чтобы обнаружить противника на фоне неба.
      При пролете от Мелитополя на юг услышал голос Голубева:
      – «Сотый»! Точно правее, выше, самолет!
      Глянул и обрадовался. На тысячу метров выше нас, с курсом на восток шел 
дальний разведчик Ю88. Молодец, Жора, разглядел разведчика!
      Чтобы не спугнуть цель и пропустить на нашу сторону от линии фронта, беру 
курс на запад и в стороне набираю высоту. Мы маскируемся на фоне земли. Изредка 
посматриваю изза спины за противником, держу его все время в визуальной 
видимости. «Глаз с него спускать нельзя», – думаю. Вот уже пора идти вдогон. 
Делаем крутой разворот. Над нашим аэродромом на высоте восемь тысяч метров 
наконец настигаем врага.
      Именно в это время летчики «юнкерса» обнаружили нас. Самолет стал круто 
разворачиваться на запад, но пути отхода были отрезаны.
      Боевым разворотом выхожу в бок «юнкерсу» и с небольшого пикирования 
открываю огонь по кабине и центроплану. Знаю, в нем бензобаки. Из «юнкерса» 
вырвался огонь и струя черного дыма. «Готов! Отлетал!..» – подумал я и тут же 
увидел заходящего на атаку ведомого. Понимаю, хочет добить, чтобы наверняка 
уничтожить врага. Но это опасно, может быть взрыв…
      – Не трогай его, Голубев! Он и так горит!.. Посмотрим, куда упадет.
      Снижаясь в стороне, мы следили за разведчиком. Он же, горящий, тянул к 
Молочной. Мне даже показалось, что «юнкере» может уйти за линию фронта. Как 
вдруг – взрыв на высоте две тысячи метров. Дымящиеся куски бывшего разведчика 
посыпались на землю.
      Все! Дело сделано! Можно идти на посадку.
      Вскоре пришло подтверждение из наземного соединения, что упали куски 
«юнкерса» вместе с летчиками. Повидимому, они были