в мои доводы, хотя я знал его как вдумчивого начальника, умеющего 
делать правильные выводы из опыта боев.
      – Бросьте убеждать меня своими теориями! Патрулируйте, как положено, 
чтобы я не выслушивал нарекания от командования! – бросил он в сердцах.
      Несмотря на такой разговор с Дзусовым, я остался при своем мнении о 
тактике перехвата бомбардировщиков.
      После отлета комдива Заев с обиженным видом протянул мне справку о 
лечении.
      – Товарищ подполковник, надо было доложить командиру дивизии. Но ведь 
можно было позвонить в часть, предупредить о задержке…
      Я спросил разрешения у Заева вылететь утром четверкой на «свободную 
охоту» в тыл противника. Ответ огорошил:
      – Можете лететь парой! Все «охотники» летают парами, и для вас нет 
исключения.
      – Сейчас обстановка в воздухе очень сложная и парой лететь 
нецелесообразно.
      – Если хотите лететь, то летите парой, – услышал я категоричный ответ.
      Спорить не стал. Мы с Г. Голубевым набрали высоту и, подходя южнее 
Мелитополя к Молочной, запросили передовой КП:
      – «Тигр», я – «сотка», сообщите воздушную обстановку!
      – С севера к Большому Токмаку подходит группа бомберов. Атакуйте!
      – «Тигр», я – «сотка», мы парой идем на «охоту». – Дал понять, что у нас 
мало сил.
      – Прекратить «охоту»! Атакуйте бомберов!
      Приказ старших начальников – закон. Понимаю, что напряженная обстановка 
может потребовать и таких действий. Разворот на север, и мы со снижением, на 
большой скорости проскочили Большой Токмак. Ниже восемнадцать Ю87 вытянулись в 
цепочку перед бомбометанием. С небольшим принижением атакую переднего. Даю 
очередь в упрежденную точку. Небольшой подскок – очередь по другому, потом по 
третьему. Проскочив над бомбардировщиками, делаем горку. «Соколиным ударом» 
очередью разваливаю заднего Ю87. Тут же справа и слева перед носом моего 
самолета полетели трассы мощного огня – с обеих сторон навалились две пары 
«мессершмиттов». Сразу же оцениваю обстановку. Понимаю, что дальше атаковать 
бомбардировщиков нельзя – неизбежная гибель. Резкой горкой выхожу из «клещей» 
«мессершмиттов». Рядом ведет бой с третьей парой истребителей противника мой 
ведомый Г. Голубев. Бросаюсь к нему на помощь – пара с пикированием выходит из 
схватки. А затем вся шестерка истребителей врага уходит вслед за 
бомбардировщиками на запад. Бомбежка с пикирования сорвана. Жаль, что нас пара. 
Четверкой бы мы сейчас здорово поработали!
      После посадки, как только ступил на землю, увидел инженера Жмудь, 
окруженного летчиками и техниками. Подошел. По его виду было ясно, что поездка 
в Ногайск закончилась для него тяжелой душевной травмой.
      – Как съездили, что случилось?
      – Нелегко, товарищ майор, говорить. Всю семью фашисты расстреляли, еще в 
сорок первом году… Всех – стариков, жену и детей. – И он зарыдал.
      У меня и у всех окружающих защемило в горле, а на глазах появились слезы.
      – Возьми себя в руки, Яша. Слезами не поможешь!.. Мстить беспощадно им 
будем! Вот сбил я сейчас бомбера, и, повидимому, не одного. В следующем вылете 
клянусь за гибель твоих родных сбить еще. Крепись. Ты мужчина и воин!
      Мы уже не раз слышали, да и сами были свидетелями зверств гитлеровцев. В 
душе накапливался клубок жгучей ненависти. Он постоянно клокотал, не давал 
успокаиваться, заставлял искать врага, разить его.
      Неудовлетворенный проведенным боем, я решил в повторном вылете на 
прикрытие войск лететь восьмеркой. По моему расчету, в середине дня должен быть 
налет бомбардировщиков с направления Кривого Рога. Но мои планы поломались. 
Заев приказал звену Клубова вылетать с другой группой. Несмотря на возражения, 
командир полка утвердил мою группу в составе звена. Делать нечего. Звено – это 
все же не пара; и драться можно успешно, проявив умение.
      Выйдя в тыл обороны противника между Никополем и Большим Токмаком, мы на 
скорости, маятниковым маневром, вели поиск. Расчетное время прошло, горючее 
подходит к концу, а противника нет. Время уходить домой. Однако мои расчеты 
оправдались, хотя с некоторым опозданием. Находясь над Никополем, в направлении 
Большого Токмака, выше нас я заметил группу самолетов.
      Предполагая, что Ю88 идут бомбить скопление конницы восточнее города, 
принимаю решение пропустить их к Большому Токмаку и там ударить по противнику. 
Предупредив летчиков звена и «Тигра» о противнике, немедленно перевел группу в 
набор высоты. Конечно, мной руководило не только желание провести бой на глазах 
начальства, недовольного нашей тактикой, не скрою, хотелось, чтобы сбитые 
самолеты были подтверждены Дзусовым на «Тигре». Но главное – противник будет 
отвлечен от выполнения своей задачи. Можно занять выгодную позицию и ударить 
неожиданно. Развернул звено и, набирая высоту, пошел вперед, как бы заманивая 
врага на нашу сторону. Хотя вполне возможно, противник нас и не видел.
      Прошло несколько минут. Пора! Резкий разворот на противника. И, плотно 
сомкнув звено, со снижением идем в атаку.
      Вдруг я увидел желтизну на крыльях. Это сразу же насторожило: на наших 
бомбардировщиках выцветшие красные звезды отдают желтым цветом. Времени на 
раздумья не было – решали какието секунды.
      – Не стрелять! – крикнул я и через секунду отчетливо увидел желтые обводы 
крестов на крыльях.
      Злость за срыв атаки охватила меня. Резко через спину разворачиваюсь в 
обратном направлении. Вхожу в строй бомбардировщиков