| |
егу, чтобы увидеть, чем все кончится. Вот уже две трети преодолены,
количество плывущих еще уменьшилось, но стало слыхать тяжкий храп коней и
возгласы, ободряющие молодцев. По всему было видно, что некоторые
доплывут.
Внезапно в тишине раздался голос Заглобы:
- Гей! Д i т к и! В ружье! На погибель княжеским!
Заклубились дымки, загремели выстрелы. С реки донеслись отчаянные
крики, и спустя короткое время кони и молодцы - все исчезло. Река
опустела, только где-то, уже вдалеке, на гребне волны вдруг появлялось
конское брюхо или мелькала красная шапка казака.
Заглоба глядел на Елену и подмигивал...
Глава XXII
Князь-воевода русский, прежде чем на пана Скшетуского, забывшегося на
пепелище Разлогов, наткнулся, знал уже о корсунской катастрофе, так как
ему пан Поляновский, товарищ гусарский княжеский, о том в Саготине донес.
Еще прежде того пребывал князь в Прилуках и оттуда пана Богуслава
Маскевича к гетманам с письмом отправил, вопрошая, куда они ему со всеми
его силами повелят явиться. Но поскольку пана Маскевича с ответом гетманов
долго не было, двинулся князь к Переяславу, рассылая во все стороны
передовые отряды, а также приказы, чтобы полки, остававшиеся разбросанными
по Заднепровью, как можно спешнее шли к Лубнам.
Однако были получены известия, что более десятка казацких хоругвей,
по границам с ордой на "паланках" стоявших, уже или разбежались, или
примкнули к смуте. Князю таким образом стало ясно, что силы его внезапно
уменьшились, и он премного этим удручился, ибо никак не ожидал, что люди,
которыми он столько раз победоносно предводительствовал, могут его
бросить. Встретясь же с Поляновским и узнав о неслыханном поражении, он
известие это от войска утаил и пошел далее к Днепру, предпочитая идти
наудачу прямо в бурю и бунт и либо за поражение отмстить, смыв бесславье
войска, либо собственную кровь пролить. Еще он полагал, что какая-то
часть, а возможно, и немалая, коронных войск могла после разгрома уцелеть.
Если бы они увеличили его шеститысячную дивизию, можно было с надеждой на
победу померяться силами с Хмельницким.
Остановившись в Переяславе, приказал он маленькому Володыёвскому и
пану Кушелю, чтобы те своих драгун во все концы - в Черкассы, в Мантов,
Секирную, Бучач, Стайки, Трехтымиров и Ржищев - разослали и все суда да
паромы, какие бы там обнаружились, пригнали. После чего войско должно было
с левого берега в Ржищев переправиться.
Посланные узнали от встреченных беглых о поражении, но во всех
означенных городах ни одного суденышка не обнаружили, ибо, как уже было
сказано, половину их великий коронный гетман давно для Кречовского и
Барабаша изъял, остальное же взбунтовавшаяся на правом берегу чернь,
опасаясь князя, уничтожила. Тем не менее пан Володыёвский, наскоро велевши
сплотить из бревен плот; сам-десят достиг правого берега. Там поймал он
человек пятнадцать казаков, которых представил пред князя. От них князь
узнал о чудовищном распространении бунта и страшных последствиях, каковым
корсунское поражение уже сделалось причиною. Вся Украина, до последнего
человека, восстала. Бунт ширился, как полая вода, когда она катится по
равнине - и моргнуть не успеешь - все более необозримые пространства
заливает. Шляхта отбивалась по замкам и крепостцам, многие из которых были
уже захвачены казаками.
Хмельницкий увеличивал свои силы с каждой минутою. Схваченные казаки
определяли число его войск в двести тысяч человек, но через пару дней
количество их легко могло удвоиться. Поэтому после битвы он все еще стоял
в Корсуне и, пользуясь передышкой, приводил свое бессчетное воинство в
порядок. Он разделил чернь на полки, назначил в полковники атаманов и
самых опытных запорожских есаулов, разослал отряды, а то и целые дивизии
воевать окрестные замки. Приняв все это во внимание, князь Иеремия понял,
что из-за отсутствия челнов, изготовление которых для шеститысячной армии
отняло бы несколько недель, и ввиду буйно и сверх всякой меры умножившейся
мощи неприятеля возможность переправиться через Днепр в той местности, где
он сейчас находился, отсутствует. На военном совете пан Поляновский,
полковник Барановский, стражник Александр Замойский, пан Володыёвский и
Вурцель держались мнения двинуться на север к Чернигову, лежавшему за
глухими лесами, оттуда же идти на Любеч и только там переправиться к
Брагину. Это была дорога долгая и небезопасная, ибо за черниговскими
лесами путь к Брагину пролегал через огромные трясины, где и пехоте
нелегко было бы пройти, а что же тогда говорить о тяжелой кавалерии, обозе
и артиллерии! Тем не менее совет князю понравился, и он пожелал лишь перед
долгой этой и, как он полагал, безвозвратной дорогой тут и там на
Заднепровье своем появиться, чтобы до немедленного восстания не допустить,
шляхту под свои крыла собрать, страх посеять и страх этот в памяти людской
оставить, дабы в его отсутствие память эта стала охранительницей края и
защитницей всем тем, кто не смог уйти с армией. Кроме того, княгиня
Гризельда, панны Збаражские, фрауциммер, весь двор и некоторые регименты,
а именно пехота, оставались еще в Лубнах; так что решил князь отправиться
на последнее прощание в Лубны.
Войско выступило в тот же день, а впереди - пан Володыёвский со
своими драгунами, которые хоть и были все без исключения русины, но
привыкшие к дисци
|
|
