с приятелем Трелани, молодым графом Гамбой (братом графини Гвиччиоли), 
итальянским врачом Брюно, камердинером Флетчером и 8 другими слугами. Кроме 
поэта и его свиты, на корабле находились еще капитан судна Скотт и несколько 
матросов. «Геркулес» был вооружен двумя пушками и нагружен всякого рода оружием 
и амуницией. Байрон взял с собой, кроме того, еще 5 лошадей и большой запас 
медицинских средств. Через пять дней он был уже у Легхорна, где ему вручили 
рифмованный привет от Гёте, на который он немедленно ответил письмом. Из 
Легхорна Байрон 24 июля отплыл в Кефалонию. В пути он много занимался чтением, 
а также наблюдением исторических берегов, мимо которых проходил его корабль. 
Проезжая мимо Стромболи, поэт заметил Трелани: «Вы увидите эту сцену в 5-й 
песне „Чайльд-Гарольда“. Товарищи Байрона по экспедиции были очень довольны им 
как спутником: он был все время очень весел и много шутил. Байрон не забывал в 
дороге и своих любимых физических упражнений: он каждое утро плавал и стрелял в 
цель. В начале августа экспедиция достигла Кефалонии. При виде берегов Мореи 
поэт воскликнул: „Я себя чувствую теперь так, как будто сразу стал моложе на те 
одиннадцать лет, которые прошли с тех пор, как мне довелось быть здесь в 
последний раз и когда я проезжал эти же места на фрегате старого Батерста“.
Байрон пробыл на острове Кефалонии до конца 1823 года. В течение первого месяца 
он ночи проводил на корабле, а дни – на берегу; но когда убедился, что ему 
придется оставаться долго в тех местах, то совсем перебрался на берег и 
поселился вместе с графом Гамбой в деревне Метоксате, расположенной в 
окрестностях Аргостоли, столицы острова. По прибытии на Кефалонию Байрон 
немедленно отправил двух посланцев к временному правительству Греции, чтобы 
узнать о положении дел и получить необходимые инструкции. В ожидании 
возвращения этих посланцев он решил держаться строго выжидательной политики. 
Эта тактика его оказалась очень разумной при той неурядице, которая тогда 
господствовала в Греции. Временное правительство было без денег и не 
пользовалось почти никаким авторитетом, а многочисленные вожди инсургентов 
соперничеством между собой ослабляли боевые силы страны и губили движение. 
Байрон решил не предпринимать ничего до тех пор, пока для него не выяснится 
положение дел в Греции и пока ему не удастся добиться хоть какого-то согласия 
между греческими вождями. Он каждый день получал множество писем с приглашением 
приехать в Афины, Акарнанию или Морею. Каждый день к, нему приезжали делегаты 
от различных фракций инсургентов с просьбой о поддержке; но он всем отвечал 
одно: „Прекратите ваши раздоры и боритесь за всю страну, а не за часть ее 
только; я явился сюда не с тем, чтобы помогать кому-нибудь из вас в отдельности 
как партизан, а для того, чтобы помочь вам всем как общий ваш друг“.
Греция тогда чувствовала сильную нужду в военном флоте, чтобы освободить свои 
порты от блокады турецких кораблей. Байрон предложил временному правительству 
40 тысяч рублей для приобретения флота и в то же время хлопотал о заключении 
займа для этих целей у английских банкиров. В переговорах с различными 
делегатами и в переписке с вождями и правительством проходило почти все время 
поэта на Кефалонии. Некоторые биографы его утверждают, что греческие делегаты, 
посетившие его в Метоксате, между прочим, заметили ему, что он может надеяться 
на корону освобожденной Греции, на что поэт-республиканец будто бы ответил 
следующее: „Если мне сделают подобное предложение, я, быть может, приму его“. 
Во всяком случае, несомненно, что вся Греция смотрела на него как на своего 
освободителя и ожидала приезда его с величайшим нетерпением. Среди населения 
острова Кефалонии он скоро стал очень популярен за свое замечательное 
великодушие и щедрость.
К концу 1823 года дела Греции несколько поправились, главным образом, благодаря 
прибытию флота, нанятого на деньги Байрона. Турецкие корабли должны были тогда 
оставить важный греческий порт Миссолонги и удалиться в Лепанто, а их место 
занял греческий флот. Теперь уж наступило время, когда Байрон мог и должен был 
выйти из своего выжидательного положения. Приглашая его в декабре этого года 
немедленно приехать в Миссолонги, принц Маврокордатос, губернатор Западной 
Греции и самый способный из греческих вождей, заканчивал свое письмо Байрону 
следующими словами: "…Мне незачем говорить вам, до какой степени ваше 
присутствие здесь желательно для всех и какое счастливое направление оно даст 
всем нашим делам. Ваших советов будут слушаться, как изречений оракула».




Дом в Миссолонги, где жил Байрон
.


Несколько дней спустя после получения этого письма Байрон вместе с графом 
Гамбой покинул, наконец, Кефалонию и на двух небольших судах отплыл в 
Миссолонги. На пути туда судно, на котором плыл поэт, совершенно неожиданно 
столкнулось с турецким военным кораблем и не сделалось добычей турок лишь 
благодаря тому, что те заподозрили в нем миноносец. В Миссолонги Байрону 
устроили чисто королевскую встречу. Все население города и окрестностей 
собралось на берегу; все корабли, стоявшие на якоре в порту, приветствовали его 
судно, когда оно проходило мимо них, пушечными выстрелами; все войска и все 
гражданские и военные власти, с принцем Маврокордатосом во главе, встретили 
Байрона на месте высадки и проводили его в приготовленный для него дом под 
восторженные крики «ура», при звуках шумной музыки и громе артиллерийских 
залпов. «Я не могу передать того впечатления, – рассказывает граф Гамба в своих