Байрон до самой своей смерти вел нежную переписку с нею. Сестра служила для 
него посредницей во всех тех случаях, когда ему приходилось обращаться за 
чем-нибудь к леди Байрон, и от нее же обыкновенно он узнавал о своей маленькой 
дочери Аде, о которой всегда расспрашивал с самой трогательной нежностью. 
Необыкновенно горячая любовь Байрона к Августе дала повод вдове его, уже много 
лет спустя после смерти мужа, обвинить поэта в отвратительном преступлении, а 
именно в противоестественных отношениях со своей сестрой. Когда книга, 
содержавшая это обвинение и принадлежавшая перу госпожи Бичер Стоу, подруги 
леди Байрон и знаменитого автора «Хижины дяди Тома», появилась в 1869 году в 
Америке, негодование как в Новом Свете, так и в Старом было ужасным. Но на этот 
раз негодовали уже не против давно умершего поэта, а против недостойного 
поступка пережившей его жены. Слабость и неосновательность всех аргументов, 
приведенных подругой леди Байрон, конечно, со слов последней, в подтверждение 
этого обвинения, была для всех очевидной. Кроме необыкновенной любви поэта к 
своей сестре, автор книги намекает на какое-то тайное преступление, глухо 
упоминаемое будто бы в «Ларе» и «Манфреде». Но лучшим доказательством, что это 
обвинение ложно и что оно было только продуктом ненормального состояния, в 
котором леди Байрон находилась в последние годы своей жизни, является то, что 
даже после развода поэта с женой отношения последней с его сестрой продолжали 
быть необыкновенно дружественными и оставались такими в продолжение нескольких 
лет после его смерти. Разрыв между леди Байрон и Августой произошел лишь в 1830 
году, т. е. целых шесть лет спустя после смерти поэта, да и тогда причина его 
не имела никакого отношения к возникшему через 39 лет обвинению.
Байрон простился с сестрой 16 апреля 1816 года, а 25-го он уже был на пути в 
Бельгию. 26 апреля поэт прибыл в Остенде, откуда отправился в Брюссель уже в 
собственном экипаже. Особая карета везла трех слуг и его багаж. Во время своего 
пребывания в Бельгии Байрон посетил место, на котором незадолго до того 
произошла битва при Ватерлоо, и написал знаменитые строфы, начинающиеся 
словами: «Stop, for thy tread is on an empire's dust!» («Остановись, ты 
попираешь своими ногами прах империи!»)
Из Бельгии он отправился вверх по Рейну до Базеля, а оттуда через Берн и 
Лозанну в Женеву, где застал другого знаменитого английского поэта Шелли, 
который так же, как и он, был в открытой и непримиримой войне со своими 
соотечественниками. Нелепые слухи по поводу семейного скандала Байрона уже 
успели в это время достигнуть Женевы, и, когда поэт прибыл туда, он уже нашел 
все местное общество вооруженным против себя. Но враждебное отношение женевской 
аристократии не особенно беспокоило Байрона. Он старался во время своего 
пребывания в Швейцарии жить по возможности вдали от всякого общества и избегал 
как огня всякой встречи со своими соотечественниками. Последние, однако, не 
совсем избегали его, несмотря на то, что видели в нем какое-то нравственное 
чудовище. Английские леди нередко падали в обморок, когда нечаянно сталкивались 
где-нибудь с Байроном, а мужья их в ужасе отворачивались, встречая своего 
великого соотечественника. Но и те, и другие никогда не упускали удобного 
случая посмотреть на поэта хотя бы через окно или в лорнет, уже не говоря о том,
 что они интересовались всякой мелочью из частной жизни его, разумеется, 
главным образом, для того, чтобы иметь возможность еще больше на него клеветать.

Чтобы избавиться от назойливого любопытства своих соотечественников, Байрон 
вынужден был очень скоро покинуть отель и поселиться на отдельной вилле. Но и 
это не помогло. Хозяин отеля, не желая лишать своих знатных жильцов 
удовольствия глазеть на поэта даже после того, как тот уже выбрался от него, 
снабдил их специальными зрительными трубами, в которые они могли, сидя на 
балконе отеля, видеть все, что происходило на вилле Байрона. Поэт тогда 
удалился совсем из окрестностей отеля и поселился на вилле Диодати, защищенной 
от взоров любопытных густыми деревьями. Рядом с ним поселился со своим 
семейством и Шелли. У последнего в это время жила мисс Клер, сестра жены его по 
матери. Эта девушка была возлюбленной Байрона. Он сблизился с ней еще в Англии, 
незадолго до своего отъезда оттуда, и для него-то она и приехала в Женеву. 
Плодом этой, между прочим, очень непродолжительной любви поэта была его дочка 
Аллегра, родившаяся в начале 1817 года в Лондоне. С тех пор как Байрон 
поселился на вилле Диодати, он стал очень часто бывать у Шелли и проводил почти 
все свое свободное время в обществе приятеля-поэта. Они вместе предпринимали 
ежедневно прогулки по озеру и совершали экскурсии по окрестностям Женевы. Во 
время прогулок своих поэты беседовали о поэзии и спорили о разных философских 
вопросах. Пантеизм Шелли произвел тогда довольно сильное впечатление на Байрона,
 что отразилось отчасти на его «Манфреде»; но это впечатление было 
непродолжительным. Поэты, между прочим, посетили вместе Шильонский замок, 
ставший с тех пор знаменитым.





Шильонский замок 1820-х годах.
Рисунок Гардинга, гравюра Э. Финдена

.