енные законодатели резко восстали против 
простого рассмотрения такого важного документа, предложенного первым 
государственным человеком своего времени (Чатамом); когда я убедился в их 
полнейшем невежестве касательно одних пунктов, в их пристрастии и предрассудках 
относительно других, а равно и в намеренном извращении очевидной истины многими 
министрами; когда я заметил, что они поступали без всякого смысла, не обращая 
никакого внимания на свой собственный характер и на свое ответственное 
положение полномочных вершителей национальных судеб, – тогда я получил весьма 
неутешительное мнение о их способностях. Их притязания на господство над тремя 
миллионами умных, добродетельных американцев показались мне большой нелепостью. 
Глядя на них, я думал, что они даже не настолько умны, чтобы управлять стадом 
свиней.
Наследственные законодатели!
Уж лучше иметь наследственных профессоров математики, как это делается в 
некоторых немецких университетах; по крайней мере, это не ведет к таким 
пагубным последствиям. Но нижний
избранный
парламент не лучше верхнего, и не будет лучше до тех пор, пока избиратели будут 
платить подати, которыми министры подкупают представителей этих избирателей. 
Признаюсь, меня привело в сильное негодование все виденное и слышанное мною в 
Англии. Парламентские члены с министерской стороны делали самые неприличные 
замечания о мужестве, религии, уме и особенно о честности американцев. О нас 
говорили с величайшим презрением, как о самых низких людях, как о созданиях 
совсем не той породы, к которой принадлежат англичане Британии. Было очевидно, 
что они желали только притеснять нас. Все предложения их имели только одну цель 
– кормить на наш счет более значительное число никуда не годных паразитов”.


Неудивительно, что эти, полные негодования строки, пришедшие в Америку 
одновременно с известием о новых мерах английского правительства, имевших целью 
стеснить американскую торговлю, и о запрещении американцам ловить рыбу на 
берегах Ньюфаундленда, убедили американский конгресс в том, что на мир с 
метрополией не остается никакой надежды, и конгресс единодушно присоединился к 
депутату Патрику Генри, который первый заявил:

“Если мы хотим быть свободными, то должны сражаться. Да, клянусь Богом, мы 
должны и вправе сражаться”.

Борьба началась немедленно – еще до объявления конгрессом независимости. Борьбу 
начали английские войска, пытавшиеся обезоружить милицию Массачусетса. Милиция 
ответила захватом нескольких складов оружия и второстепенных крепостей. 
Произошли уже кровопролитные сражения между американцами и английскими войсками,
 а американцы все еще не решались объявить о своем отделении от Англии и 
пытались покончить дело мирным путем. Ответом на эти попытки явились присылки 
новых войск. Становилось ясным, что только оружие может решить спор.
Франклин в самом начале борьбы вернулся в Америку. Он немедленно был избран 
членом конгресса от Пенсильвании и назначен почтмейстером Америки. В этой 
должности он оказал значительные услуги отечеству, так как правильная почта, 
организованная им по всей стране, давала возможность получать своевременно 
известия со всех концов театра начавшейся воины и своевременно посылать 
распоряжения.
В числе лиц, с которыми Франклин близко сошелся в Англии и которые 
сочувствовали юному американскому народу в отстаивании своих прав, был 
известный свободный мыслитель Томас Пейн. Он проникся таким негодованием против 
английского правительства и таким сочувствием к американцам, что решился 
переехать вместе с Франклином в Америку и стать в предстоящей борьбе на сторону 
американцев. Его статьи в американских газетах и в особенности знаменитая книга 
“Здравый человеческий смысл” прекратили всякое колебание американцев 
относительно вопроса об объявлении независимости, – объявление это состоялось в 
1776 году. В комитет для составления манифеста о независимости был избран 
конгрессом и Франклин (всего комитет состоял из пяти лиц). Сам манифест был 
написан Джефферсоном, одним из тех выдающихся американцев, которых выдвинула 
вперед борьба за независимость, но окончательную редакцию ему дали Франклин и 
Адамс. Таким образом, на долю Франклина выпала высокая честь принять самое 
близкое участие в составлении акта, которым начиналось независимое 
существование Североамериканских Соединенных Штатов. Составленный указанным 
образом проект манифеста о независимости был затем подвергнут обсуждению в 
конгрессе. На этом обсуждении Франклин рассказал анекдот, вошедший впоследствии 
во все детские книжки о Франклине и чуть ли не во все книги для первоначального 
чтения. Это был один из тех остроумных рассказиков, которые Франклин 
неподражаемо импровизировал в очень многих случаях жизни и при помощи которых 
он достигал желательного ему гораздо вернее и скорее, нежели путем 
продолжительных убеждений. Дело в том, что проект манифеста встретил в 
конгрессе целый ряд возражений; почти каждое выражение не нравилось кому-либо 
из членов конгресса, и взамен его предлагалось несколько других. Прениям не 
предвиделось конца. Тогда встал молчавший все время Франклин и рассказал 
анекдот о шляпочнике, пригласившем своих друзей для обсуждения проекта вывески. 
Первоначально предполагалось нарисовать на вывеске шляпу и написать под нею: 
“Джон Томсон, шляпочник, делает и продает шляпы за наличные деньги”. Один из 
друзей заметил, что напоминание о том, что шляпы продаются “за наличные деньги”,
 будет оскорбительно для покупателей,