известного врача. Теперь он сделался ее постоянным жителем и прожил в Упсале 
почти безвыездно больше тридцати лет, до самой смерти (1779 год).
Замечательно, что судьба связала его на всю жизнь с его соперником и врагом при 
начале карьеры, с Розеном; мы уже видели, что еще раз, в 1740 году, он стал у 
Линнея на дороге и получил ту кафедру ботаники, которая была заветной мечтой 
Линнея. Когда, наконец, на следующий год Линней явился в Упсалу профессором, 
оба противника очутились в странном и неловком положении: Розен, по 
специальности врач и анатом, должен был читать ботанику, а ботаник Линней 
преподавал медицину и анатомию. Оба они чувствовали себя не на своем месте, а 
так как обе должности оплачивались одинаково, то с разрешения совета 
университета они в следующем же 1742 году поменялись кафедрами к обоюдному 
удовольствию. «Неспособный» гимназист маленького провинциального городишка, 
оборванный студент Упсалы, врач без практики в Стокгольме вышел победителем из 
тяжелой жизненной борьбы и был, наконец, у пристани.
Мечты его юности сбылись: Линней – профессор ботаники в своем родном 
университете.
Розен, некогда кичившийся перед Линнеем своей ученой степенью, оставил имя в 
истории, прославившись только своими нападками на знаменитого ученого. Он 
прожил всю жизнь бок о бок с Линнеем в Упсале, был свидетелем его славы и 
блестящих успехов и умер несколькими годами раньше его. Впрочем, он пользовался 
в Швеции репутацией искусного врача.
Дальнейшая жизнь Линнея бедна событиями и лишена внешнего интереса; это – жизнь 
ученого, однообразная и скучная на вид, на самом же деле полная кипучей, 
непрерывной деятельности и богатая творческой работой и внутренним содержанием. 
Трудовая и однообразная жизнь человека науки носит в себе столько элементов 
высокого наслаждения; терпение и настойчивость его награждаются столькими 
радостями – радостями самыми светлыми и незапятнанными, так как они совершаются 
исключительно в сфере мысли, – что сами ученые обыкновенно считают себя 
счастливыми людьми; и Линней считал себя «счастливее персидского царя». 
Материальное положение его не оставляло желать лучшего; он имел счастье видеть 
полное торжество своих научных идей, быстрое распространение и повсеместное 
принятие его учений. Имя Линнея считалось в числе первых имен того времени; 
такие люди, как Руссо, относились к нему с почтением. Внешние успехи и почести 
сыпались на него со всех сторон.



Глава IV. Научные заслуги Линнея



Предшественник Линнея. – Рей. – Понятие о виде. – Двойная номенклатура. – 
Терминология. – Искусственная система растений. – Зоологическая классификация.
 – Слабые стороны научного движения, вызванного Линнеем

.

Посмотрим теперь, в чем же состоит научная заслуга Карла Линнея? Чему он обязан 
своей славой, благодаря которой и теперь, через целое столетие, по словам 
одного шведского натуралиста, «…когда швед покидает свою родину и уезжает в 
далекие страны, из всего шведского позднее всего его покидает имя Линнея»? И 
действительно, до сих пор имя Линнея неразрывно связано с его наукой и 
встречается в каждой книге ботанического или зоологического содержания.
В XVIII столетии, когда биологические науки еще находились в эмбрионе, не было 
того дробления науки о природе на множество отдельных специальных наук, которое 
наблюдается теперь и явилось печальным, но неизбежным последствием огромного 
накопления фактического материала в связи со сложными и утонченными методами 
исследования, господствующими в современной науке. Объем науки возрос до такой 
степени, что человеческий ум не в состоянии овладеть в равной степени всеми ее 
отраслями, и для плодотворной и успешной работы явилось необходимым детальное 
разделение труда. Нет сомнения, что это имело и дурные последствия – ослабление 
общей связи, соединяющей отдельные отрасли естественных наук, частую 
односторонность исследования и все большую и большую трудность философского 
обобщения, имеющего предметом всю сумму человеческого знания данного времени. 
Как в практической медицине мы видим теперь, по насмешливому выражению 
Достоевского, специалистов по лечению правой или левой ноздри, так и в области 
теоретического знания дифференцирование науки достигло чрезвычайных размеров: 
зоолог, например, не только не успевает следить за успехами ботаники или химии, 
но и в самой зоологии представители разных отделов часто плохо понимают друг 
друга. Представитель морфологической зоологии (анатомии или эмбриологии) не 
обладает часто почти никакими сведениями по систематике животных, а для 
большинства систематиков, фаунистов новейшие работы по эмбриологии животных 
представляют совершенную тарабарскую грамоту.
Полтораста лет тому назад ничего подобного не было, и натуралист XVIII столетия 
занимался обыкновенно и мог заниматься с успехом различными областями 
естествознания; Реомюр, один из лучших энтомологов, превосходные наблюдения 
которого в мире насекомых до сих пор остаются образцовыми, был в то же время 
изобретателем термометра. Линней был врачом и натуралистом, и, хотя его 
медицинская деятельность не могла идти в сравнение с той ролью, которую он 
играл в развитии биологических наук, тем не менее она была очень ценна. Чтобы