вещей, своей жизнью и с ненависти, сильной ненависти к тому, что жизнь 
постоянно приходится исправлять, с безграничного отвращения к обману и лжи.
    28. «Лучше смерть, чем растительное невежественное существование, лучше 
умереть на поле боя, чем жить побежденным» – вот основа религии. Когда человек 
становится на эту позицию, он уже на пути к истине, на пути к Богу.
    29. Такое твердое намерение должно стать первым импульсом к религиозному 
пути. Я сам проторю себе дорогу. Я познаю истину или отдам жизнь в попытке 
познать ее. Ведь на этой стороне больше нет ничего, все ушло, все исчезает с 
каждым днем... а на той стороне меня ждет великая радость завоевания, победа 
над всеми жизненными невзгодами, победа над самой жизнью, покорение вселенной. 
На той стороне люди могут выстоять.
    30. Мой Учитель говорил: гриф поднимается все выше и выше в небо, пока не 
превращается в точку, но глазами он все время следит за куском падали на земле. 
В чем же результат ваших мыслей о религии? В том, чтобы очистить улицы и иметь 
больше хлеба и одежды? Кого волнует хлеб и одежда? Миллионы приходят и уходят 
каждую минуту. Кого это волнует? Кого волнуют радости и превратности этого 
маленького мира? Выйди за его пределы, если осмелишься; выйди за пределы закона 
– пусть исчезнет вселенная – и стой один. «Я – абсолютное Бытие, абсолютное 
Знание, абсолютное Блаженство, я – Он, я – Он»44.
    31. Религия – это реализация, не разговоры, не доктрины, не теории, как бы 
прекрасны они ни были. Веровать – не значит слышать и признавать, но быть и 
становиться; вся душа преобразуется в то, во что она верит.
    32. Самоотречение – истинная основа всех религиозных мыслей, где бы они ни 
появились; можно заметить, что с уменьшением самоотречения в религиозную сферу 
все больше закрадываются чувства, и духовность уменьшается пропорционально 
этому.
    33. Перевести индусские идеи на английский язык и создать из сухой 
философии, замысловатой мифологии и странной, удивительной психологии религию, 
которая была бы проста, доступна, популярна и в то же время удовлетворяла бы 
требованиям самых возвышенных умов, – вот задача, понять которую могут только 
те, кто пытался это сделать. Абстрактная адвайта должна стать живой, поэтичной, 
применимой в повседневной жизни; из безнадежно запутанной мифологии должны 
появиться конкретные этические формы, а из приводящего в изумление йогизма 
должна появиться научная практическая психология – и все это должно быть 
выражено в такой форме, чтобы быть понятным и ребенку. В этом и состоит труд 
моей жизни.
    34. Что я желал бы распространить, так это религию, которая была бы равно 
пригодна для всех умов; она должна быть в равной степени философской, 
эмоциональной, мистической и побуждающей к действию. Если приходят профессора 
из университетов, ученые, физики, они будут почитать разум. Пусть у них будет 
возможность заниматься этим, сколько им угодно... Аналогично, если приходит 
мистик, мы должны открыть ему дверь и быть готовы дать ему науку ментального 
анализа и продемонстрировать ее на деле. А если приходят люди эмоционального 
склада, мы должны смеяться и плакать вместе с ними с именем Господа на устах; 
мы должны «выпить чашу любви и обезуметь». Если приходит энергичный работник, 
мы должны работать вместе с ним и положить на это всю энергию, которая у нас 
есть. Такое сочетание было бы идеальным приближением к всеобщей религии. По 
Божьей воле, люди должны быть устроены так, чтобы все эти элементы философии, 
мистицизма, эмоциональности и деятельности были одинаково полно проявлены! Это 
идеал, мой идеал совершенного человека. Каждого, кто обладает только одним или 
двумя такими «односторонним» человеком; и мир элементами в своем характере, я 
считаю полон таких «односторонних» людей, которые знают только ту дорогу, по 
которой идут сами, а все остальное для них опасно и ужасно. Достичь гармоничной 
сбалансированности во всех этих четырех направлениях – вот мой идеал религии.
    35. Если когда-нибудь суждено появиться всеобщей религии, это будет религия,
 не имеющая конкретного положения во времени и пространстве, такая же 
бесконечная, как Бог, которого она проповедует... которая в своей всемирности 
заключит в объятия и даст место каждому человеческому существу – от самого 
низкого пресмыкающегося дикаря, недалеко ушедшего от животных, до самого 
возвышенного человека, благодаря добродетелям своего ума и сердца стоящего над 
человечеством, заставляющего общество преклониться перед ним и усомниться в его 
человеческой природе... в которой не будет места преследованиям или 
нетерпимости, которая будет признавать божественность в каждом мужчине и каждой 
женщине, и вся сила, все возможности которой будут направлены на то, чтобы 
помочь человечеству осознать свою истинную, божественную природу.
САННЬЯСА, ИЛИ МОНАШЕСКАЯ ЖИЗНЬ
    1. Когда человек исполнил все обязанности и обязательства ступени жизни, 
определенной его рождением, и устремления зовут его к поиску духовной жизни и к 
полному отказу от мирской погони за имуществом, славой или властью, когда его 
прозрение в природу этого мира возрастает и он видит его непостоянство, раздоры,
 страдания и ничтожность его даров, когда он отворачивается от всего этого, 
тогда он начинает искать истинное – Вечную Любовь, Прибежище. Он совершает 
полное отречение (санньяса) от мирского положения, собственности и имени и 
отправляется в странствие по миру, чтобы вести жизнь, полную самопожертвования, 
в неустанном поиске духовного знания, стремясь достичь совершенства в любви и 
сострадании и обрести непреходящее прозрение. Собирая жемчужины мудрости годами 
медитации, дисциплины и пытливости, он становится учителем и, в свою очередь, 
передает ищущим ученикам, мирским или принявшим обет, все, что возможно, из 
своей мудрости и великодушия.
    2. Санньясин не может принадлежать никакой религии, ибо его жизнь – это