каждой религии свое место по евангелической подготовке, которую Отцы церкви 
видят в преодолении язычества, и эта работа все еще не завершена». Иными 
словами, язычество в чем-то полезно как подготовка к христианству.
    Но что действительно имело значение, так это то, что кардинал Гиббоне, 
глава американских католиков, принял приглашение быть председателем конгресса. 
Это было тем более ценно, что архиепископ Кентерберийский отказался 
присутствовать, заявив, что сам созыв подобного конгресса подразумевает 
равенство всех религий. Кроме христиан были представлены буддисты, индуисты, 
мусульмане, иудаисты, конфуцианцы, синтоисты, зороастрийцы и ряд более мелких 
сект и групп. Вивекананда, конечно, мог бы считаться членом индуистской 
делегации, но на самом деле, как мы увидим, он поддерживал нечто большее, чем 
какую-либо религиозную школу; он представлял древнюю индийскую доктрину 
универсальности духовной истины.
     Когда утром 11 сентября состоялось открытие конгресса, Вивекананда – своим 
великолепным одеянием, желтым тюрбаном и красивым лицом цвета бронзы – сразу же 
привлек внимание, как одна из самых впечатляющих фигур среди сидящих на трибуне.
 На фотографиях поражают его крупные черты, в которых есть что-то львиное, – 
широкий сильный нос, полные выразительные губы, огромные темные горящие глаза. 
Тех, кто видел его, восхищало также величие его осанки. Хотя и могучего 
телосложения, Вивекананда был примерно среднего роста, однако всегда казался 
огромным. Говорили, что, несмотря на крупную фигуру, он двигался с естественной 
мужской грацией, «словно леопард», как выразилась одна дама. В Америке его 
часто принимали за какого-нибудь индийского принца или аристократа благодаря 
спокойной, но уверенной манере повелевать. Другие отмечали, что его лицо 
выражало «внутреннюю удовлетворенность»; казалось, он в любой момент мог 
привлечь внутренние резервы силы; а в его глазах был живой, приветливый блеск, 
говоривший о спокойной, радостной отрешенности духа. На всех производил 
впечатление его необыкновенно глубокий, красивый, звенящий голос, вибрации 
которого вызывали у слушателей таинственное душевное волнение. Несомненно, что 
удивительная реакция аудитории на первое выступление Вивекананды была связана 
именно с этим. Во время первого заседания конгресса в то утро пришла очередь 
Вивекананды выступать, но он извинился и попросил дать ему еще немного времени. 
Позднее, в письме своим индийским друзьям, он признался, что испытывал страх 
перед сценой. У всех остальных делегатов были подготовленные речи, а у него не 
было. Однако его нерешительность только усилила всеобщий интерес к нему.
    Наконец во второй половине дня Вивекананда поднялся на трибуну. Своим 
глубоким голосом он начал: «Сестры и братья Америки», – и весь зал, сотни людей 
зааплодировали и бурно приветствовали его целых две минуты. И до его 
выступления аудитория была настроена весьма благожелательно; некоторых ораторов 
встречали восторженно, и всех – с подобающим уважением. Но ничего похожего на 
это проявление симпатии еще не было. Без сомнения, большинство присутствующих 
едва ли понимало, почему они были так сильно взволнованы. Вид и даже голос 
Вивекананды не могли вполне объяснить этого. Большие собрания обладают странной 
подсознательной телепатией, и зал, должно быть, осознавал, что перед ним был 
самый необычный из всех людей, человек, чьи слова точно выражают то, что он 
есть. Когда Вивекананда сказал: «Сестры и братья», он действительно имел в виду,
 что считает американских женщин и мужчин, сидящих перед ним, своими сестрами и 
братьями; избитый ораторский оборот стал истиной.
     Как только ему позволили, Свами продолжил свою речь, которая была довольно 
короткой, призывала ко всеобщей терпимости и подчеркивала общую основу всех 
религий. Когда речь была закончена, снова последовали оглушительные 
аплодисменты. Дама, присутствовавшая при этом, позднее вспоминала: «Я видела, 
как множество женщин переступало через скамейки, чтобы приблизиться к нему, и 
сказала себе: "Ну, мой мальчик, если ты сумеешь выдержать такой натиск, ты 
действительно Бог!"» Такие атаки впоследствии стали частью повседневного 
распорядка жизни Вивекананды в Америке.
     В следующие дни он произнес еще несколько речей, одна из которых содержала 
глубокое изложение сущности и идеалов индуизма. К моменту завершения работы 
конгресса Вивекананда был, вне всякого сомнения, его самым популярным оратором. 
Его засыпали приглашениями. Лекционное бюро предложило организовать для него 
тур, и он согласился.
     В те дни, когда еще свежа была память о жизни первопроходцев, раздвигавших 
границы освоенных территорий Америки, не было необходимости выезжать далеко за 
пределы больших городов, чтобы оказаться в новом мире палаточных шоу. 
Выступления политиков, философов, писателей и даже великой Сары Бернар 
воспринимали, в той или иной степени, как цирковые номера. Даже сегодня звание 
«Свами» ассоциируется с чем-то вроде факира-фокусника, и большинство 
американцев совсем не знают о том, что те, кто по праву называет себя так, 
приняли официальные монашеские обеты, и что фактически этот титул столь же 
достоин уважения, как «отец» в католической церкви. Вивекананда называл себя 
«Свами» и поэтому в глазах публики был особого рода артистом развлекательного 
жанра; он мог надеяться на аплодисменты, но не мог рассчитывать на уважение к 
своей личной жизни. Ему пришлось столкнуться с самым назойливым общественным 
вниманием, самым грубым любопытством, гостеприимством щедрым, но безжалостным и 
чрезвычайно утомительным. Это истощило его и близкий ему человек, умерший около 
десяти лет назад.
     Вивекананда был чрезвычайно предан <своему Учителю>, но не объявлял этого 
каждому встречному. И это было обдуманным решением. Рассказывая по возвращении 
в Индию о своей работе в Америке, он говорил: «Если я бы проповедовал личность 
самого Рамакришны, возможно, я обратил бы полмира, но такого рода обращение