сущности, ответ был дан еще тысячи лет назад, а после этого он только 
повторялся и выражался более понятно для нашего разума. Поэтому мне остается 
только повторить тот же ответ, и я не имею ни малейшей претензии пролить на 
этот всеобъемлющий вопрос какой-либо новый свет. Я пытаюсь только изложить вам 
на современном языке мысли древних об этой старой истине, передать в простой 
форме идеи философов, выразить мысли ангелов и Бога так, чтобы они могли быть 
поняты ограниченным человеческим умом. Дальше мы увидим, что эта задача 
выполнима, так как Божественное Существо, от Которого исходили эти идеи, 
присутствует в человеке, а Существо, создавшее мысли, конечно, поймет их и 
после своего проявления в человеке.

Вот я смотрю на вас. Как много нужно, чтобы я мог вас видеть. Во-первых, глаза. 

Если во всех прочих отношениях моя организация совершенна, но у меня нет глаз, 
я не буду в состоянии видеть вас. Таким образом, первая необходимая вещь – 
обладание глазами. Но глаз недостаточно, если за ними нет
действительного органа зрения,
так как глаза не органы, они Только орудия зрения, орган же позади них, это
нервный центр в мозгу.
Если этот центр поврежден, человек может иметь пару самых превосходных глаз и 
все же ничего не будет видеть. Итак, вторая необходимая вещь – нервный центр, 
действительный орган зрения. То же следует сказать и о всех прочих наших 
чувствах. Внешнее ухо – только орудие, приносящее внутрь звуковые колебания; 
оно должно принести их к центру, или органу слуха. Но и этого недостаточно. 
Бывает иногда, что вы сидите, внимательно читая книгу, и в это время часы бьют 
двенадцать, а вы и не слышите боя. Здесь налицо и звук, и ухо, и орган слуха; 
колебания воздуха достигли вашего уха, и ухо передало их нервному центру, но вы 

все-таки не слышите. Чего же недостает? Не достает третьего условия – 
присутствия ума. Итак, первая необходимая вещь – внешний инструмент, вторая – 
передача ощущения инструментом органу и затем – соединение органа с умом. Если 
ум не соединен с органом, внешнее орудие и орган могут получить ощущение, но мы 

не будем сознавать этого. Ум в свою очередь также только орудие; он должен 
принести ощущение еще дальше и передать его интеллекту, чтобы тот определил, 
что ему принесено. Но и этого еще недостаточно. Интеллект должен перенести 
ощущение дальше и представить его со своим определением тому, что управляет 
телом, – человеческой душе, царю, сидящему на троне, от которого затем исходит 
приказание: «Делай это» или «Не делай этого». Приказание идет в обратной 
последовательности – к интеллекту, уму, органам и внешним орудиям. Это и 
составит полное восприятие.

Орудия находятся во внешнем, плотном теле; но ум и интеллект – вне его. Они 
составляют то, что в индийской философии называется тонким, а в христианской 
теологии духовным телом человека. Они гораздо тоньше, чем плотное тело, но еще 
не душа, которая выше их. Внешнее тело по прошествии нескольких лет погибает; 
всякая ничтожная причина может повредить и разрушить его. Тонкое тело не так 
легко разрушимо, но и оно то ослабевает, то бывает сильнее. Мы видим, что когда 

тело сильно, и ум становится ясным; у стариков его сила иногда слабеет. 
Некоторые лекарства, медицинские средства и всякие внешние воздействия влияют 
на него, и вообще ум отвечает контрреакцией на внешний мир. Как тело то 
прогрессирует, то приходит в упадок, совершенно так же и у ума бывают периоды 
силы и слабости. Поэтому ум – не душа, так как душа – нечто нетленное и не 
может испытывать ни ослабления, ни разрушения. Но откуда мы знаем все это? Как 
можем мы знать, что есть что-то даже за нашим умом? Знание само светит, само 
познает себя и, представляя собой ядро и основание интеллекта, не может 
принадлежать тонкой и мертвой материи. Никогда еще не существовало такой 
материи, которая в своей сущности заключала бы интеллект. Никакая темная или 
мертвая материя не может познавать себя. Всякую материю освещает разум. Этот 
зал существует только благодаря разуму, создавшему его. Тело не может светить 
собственным светом; если бы оно было таким, то таким оставалось бы и в мертвом 
человеке. Ни ум, ни духовное тело не имеют собственного света – в них нет 
сущности разума. То, что способно светить собственным светом, не может 
уничтожиться. Заимствованный свет может приходить и исчезать, но то, что само 
является светом, неизменно. Но может ли что-нибудь вызвать, уничтожить или 
сколько-нибудь ослабить светимость того, что само является светом? Мы видим, 
что луна темнеет и опять становится светлой, и знаем, что она светится только 
заимствованным светом солнца. Если кусок железа положить в огонь, то он 
накалится и начнет испускать свет, но этот свет слабеет и исчезает, потому что 
он заимствован. Уменьшение возможно только для того света, который заимствован, 

а не составляет своей собственной сущности. Мы видим, таким образом, что тело, 
внешний человек, не имеет света в своей сущности; оно не обладает светимостью, 
не может познавать самого себя. То же самое и ум. Из чего это следует? Из того, 

что ум слабеет, дряхлеет, бывает силен в одно время и слаб в другое; из того, 
что все может влиять на него. Свет, которым светит ум, не принадлежит ему. Но 
кому же он принадлежит? Тому, в ком он не заимствован и не отражен, но чью 
сущность он составляет. Будучи сущностью некоего существа, этот свег не может