сотворил как человека, так и животных, то так называемые объяснения и теории, 
пытающиеся нас уверить, что зло ведет к добру, неудовлетворительны. Пусть 
получится двадцать тысяч хороших вещей, но зачем они должны произойти 
непременно из зла? Следуя этому принципу, я могу перерезать другому горло, 
потому что это доставит удовольствие моим пяти чувствам. Это не основание. 
Почему же добро должно происходить из зла? Этот вопрос требует ответа, а ответ 
на него невозможен, и индийская философия должна была признать это.
Веданта была самой смелой из всех религиозных систем. Она ни перед чем не 
останавливалась. Но у нее было и преимущество. В Индии не было никаких 
жреческих сообществ, которые бы старались уничтожить всякого, кто пытался 
говорить истину. Там всегда была абсолютная свобода в религии. В Индии гнет 
предрассудков лежал на обществе, которое на Западе теперь очень свободно. В 
Индии не было свободы в социальном отношении, но в религиозном была полная 
свобода. Здесь человек может одеваться как хочет и есть что хочет, и никто ему 
не запретит и ничего не скажет; но пусть он попробует пропустить обедню, и г-жа 

Гренди тотчас набросится на него. Прежде чем думать об истине, он должен тысячу 

раз подумать о том, что скажет общество. В Индии, наоборот, если человек 
пообедает с не принадлежащим к его касте, на него обрушится все общество со 
всей своей подавляющей силой и так или иначе сокрушит его. Если он вздумает 
одеться не так, как одевались века назад его предки, он погиб. Я слышал об 
одном человеке, который был исключен из касты только за то, что прошел 
несколько миль, чтобы посмотреть на железную дорогу. Зато в религии мы 
свободны; у нас терпят атеистов, материалистов, буддистов и людей, 
проповедующих религиозные мнения самые неожиданные и ужасные. У самого входа в 
храм, наполненный богами, Брамин, будь сказано к его чести, позволил даже 
материалисту взойти на ступени и порицать богов.
Я помню одного моего знакомого, известного американского ученого, который 
восхищался, читая историю Будды. Но ему не нравилась его смерть, потому, как он 

говорил, что тот не был распят. Что за дикая идея! Чтобы быть великим, человек 
должен быть умерщвлен! В Индии таких идей никогда не было. Великий Будда ходил 
по стране, отвергая наших разных богов и даже единого Бога, Творца Вселенной, и 

говоря, что все это неправда; и тем не менее он умер своей смертью в глубокой 
старости. Он жил восемьдесят пять лет, пока не обратил в свою веру половину 
страны.
У нас были чарваки, проповедовавшие самые ужасные вещи, такой грубый и 
откровенный материализм, который даже в девятнадцатом столетии вы не осмелились 

бы провозглашать на ваших улицах. Но чарвакам позволяли проповедовать в разных 
храмах и городах, что религия – просто выдумки духовенства, что «Веды 
представляют собой собрание слов и писаний глупцов, мошенников и дьяволов» и 
что нет ни бога, ни вечной души. Если есть душа, говорили они, почему она не 
приходит после смерти назад, привлекаемая любовью своей жены и детей? Их идея 
заключалась в том, что если есть душа, то она должна и после смерти любить и 
желать хороших вещей для еды и изящной одежды. И никто не подвергал чарваков 
преследованиям за их взгляды.

Таким образом, в Индии всегда господствовала величественная идея религиозной 
свободы, величественная потому, что
свобода – первое условие духовного развития.
Это следует всегда помнить. То, чему вы не даете свободы, никогда не вырастет. 
Идея, что вы можете помогать росту других, всегда направляя их, руководя ими и 
сохраняя по отношению к ним роль учителя, – чистая нелепость, опасная ложь, 
замедляющая в этом мире рост миллиардов человеческих существ. Дайте людям свет 
свободы. Это единственное условие роста.

В нашей стране мы пользуемся полной свободой в духовном отношении, и оттого 
даже теперь у нас вы встретите громадную силу религиозного убеждения. Вы 
обеспечиваете свободу в социальном отношении и имеете совершенное общественное 
устройство, мы не предоставили никакой свободы проявлению социальных чувств, и 
наше общество корчится в судорогах. Но вы не давали свободы в религиозных вещах.

 Огнем и мечом вы поражали ее, и в результате получилось, что в европейском уме 

религия заглохла и выродилась. В Индии мы должны снять кандалы с общества, а в 
Европе – с духовного развития. Когда мы придем к убеждению, что позади всякого 
развития – духовного, нравственного и общественного – есть единство, что все 
они – одно целое и что религия должна объединять общество, охватывать всю нашу 
повседневную жизнь, тогда начнется быстрый прогресс. Такое убеждение есть 
религия в полном значении этого слова. Из объяснений веданты вы поймете, что 
все ваши науки – тоже проявления религии, так же как и все, что существует в 
этом мире.

Мы видим, что все различные науки могли быть созданы только при свободе 
мировоззрения и что в прежнее время были два мнения, постепенно выросших из 
веданты: одно, о котором я только что говорил вам, – направление материалистов,