только потому, что для нее немыслимо удовольствие, возвышающееся над плотскими 
чувствами, тогда как для него бесконечно интереснее его суровая жизнь, и у 
каждого – свои понятия об удовольствиях. Наша ошибка заключается в стремлении 
навязывать другим свои собственные представления и в попытках применять мерки 
своего ума ко всей Вселенной. Кому-то чувственные удовольствия, может быть, 
доставляют величайшее наслаждение; но из этого не следует, что другим требуются 

удовольствия того же рода; и когда вы настаиваете на этом, я могу не 
соглашаться с вами. В этом различие между утилитаристом и человеком религиозным.


Привязанный ко всему мирскому, утилитарист говорит: «Смотрите, как я счастлив. 
У меня есть немного денег, и я не беспокоюсь о вещах, для меня недостижимых. 
Вот настоящий способ быть счастливым». До сих пор это хорошо. Хорошо для всех, 
называющих себя утилитаристами, потому что этот мир действительно ужасен, и 
если какой-нибудь человек может достигнуть в нем счастья каким бы то ни было 
способом, не обижая своих ближних, да поможет ему Бог. Но когда тот же человек 
приходит ко мне и говорит: «Делай так, как я делаю, или признайся, что ты глуп»,

 – я отвечу: «Нет, ты ошибаешься. Те самые вещи, которые доставляют тебе 
удовольствие, убили бы меня, если бы я был вынужден их делать. Если бы я должен 

был посвятить свою жизнь добыванию нескольких горстей золота, моя жизнь не 
казалась бы мне стоящей того, чтобы иметь ее. Я предпочел бы умереть». Это 
единственный ответ, который может дать религиозный человек. И такой ответ уже 
заключает в себе утверждение, что религия возможна только для тех, кто покончил 

с низшими желаниями. Мы должны иметь подобный опыт. И только когда этот опыт 
завершится, перед нами может открыться другой, высший мир. Здесь мне приходит 
на ум чрезвычайно важный вопрос. Есть вещь, которая звучит очень неприятно и 
которая тем не менее является фактом. Эти чувственные удовольствия иногда 
принимают такие размеры и форму, которые делают их гораздо опаснее и 
соблазнительнее. Существует идея – постоянно имеющая приверженцев и 
встречающаяся во всех религиях, – что наступит время, когда останутся только 
радости и наслаждения в жизни, и эта земля сделается небом. Я этому не верю. 
Наша старая земля всегда останется такой же, как и теперь. Трудно говорить об 
этом; и все-таки я не вижу выхода из настоящего положения. Страдания 
человечества похожи на ревматизм. Выгоните его из головы, он перейдет в ноги; 
выгоните оттуда, и он окажется в каком-нибудь другом месте. То же и с 
несчастьем. В древние времена люди жили в лесах и пожирали друг друга. В 
нынешнее время, вместо того чтобы есть, они друг друга обманывают. Целые города,

 целые страны разрушаются вследствие обмана. В этом оказывается не так уж много 

прогресса. В самом деле, я не в состоянии понять, что вы называете прогрессом, 
это больше похоже на увеличение желаний. И если для меня что-то и ясно, так это 

то, что все страдания рождаются от желаний. Желания приносят все бедствия. Они 
превращают нас в нищих, которые всегда просят чего-нибудь и не могут видеть 
ничего в лавке без мысли о том, чтобы заиметь ее всю; в нищих, которыми всецело 

управляет мысль об обладании решительно всем. Вся жизнь становится жизнью 
нищего, сжигаемого неутолимой жаждой желаний. И если способность удовлетворения 

их возрастает в арифметической прогрессии, то способность желать возрастает в 
геометрической. Таким образом, в лучшем случае сумма счастья и несчастья 
остается постоянной. Если волна вздымается в одной части океана, она делает 
углубление где-нибудь в другой. Подобно этому, если счастье приходит к одному 
человеку, несчастье приходит к какому-нибудь другому человеку или, по крайней 
мере, к какому-нибудь животному. Посмотрите только, как увеличивается число 
людей и уменьшается число животных. Мы убиваем их и отнимаем у них землю. Мы 
лишаем их всех средств к существованию. Как можем мы говорить, что счастье 
увеличивается? Более сильная раса может поработить слабую, но станет ли она от 
этого счастливее? Нет, потом эти расы поменяются местами и растерзают друг 
друга. Увы, я не вижу, как этот мир можно сделать счастливым. Все факты говорят 

против возможности этого. Теоретически рассуждая, эта идея также невозможна. 
Совершенство всегда бесконечно. Это бесконечное совершенство уже в нас есть; 
наше усилие должно состоять только в проявлении его. Вы, я и каждый из нас 
стремимся проявить это совершенство. До сих пор рассуждения ясны.
На этом факте, однако же, некоторые немецкие мыслители думали построить 
странную теорию – именно, что это проявление будет продолжаться, делаясь все 
выше и выше, пока не станет совершенным, короче, пока все мы не станем 
совершенными существами. Но что значит совершенное проявление? Совершенство 
предполагает бесконечность, а проявление всегда ограниченно – получается 
противоречие в словах. Такое учение может доставить удовольствие детям, давая 
им удобную религию. Но в то же время оно приносит яд лжи и не способствует 
развитию действительной духовности. Мы должны признать тот факт, что этот мир 
вырождается, что человек – вырождение Бога, что, как говорит ваше собственное 
священное писание, Адам пал. В настоящее время нет в мире ни одной религии,