может освободиться от оков материального мира: "Свобода может быть достигнута 
лишь почитанием высшего "Я". Для постижения сущности свободы необходимо также 
знание законов, поддерживающих в человеке состояние рабства, потому Вивекананда 
довольно подробно излагает основы йогической психологии, доктрину трех гун, 
описывает непостоянство ума, затемняющую сущность оболочек, иллюзорную природу 
восприятия. Свободный, неакадемический, "вдохновенный" характер такого описания 
облегчает усвоение этих сложных понятий".
На протяжении всей книги Вивекананда постоянно обращается к индийской теме. 
Какой путь должна избрать Индия в будущем, какова ее роль в
мире, в чем ее главная сила и основные опасности, подстерегающие впереди? 
Вивекананда обращается к тем именам, которые с его точки зрения в наибольшей 
степени выражают высокий смысл индийских духовных исканий. Это прежде всего 
величественные фигуры Будды и Шанкары, представляющие собой двух философских 
антиподов, которые, однако, несмотря на полярность мировоззрений чрезвычайно 
родственны друг другу. Это основатель направления Вишишпа-веданты Рамануджа, 
чье учение о любви как силе, соединяющей человека и Бога, вошло важнейшей 
составной частью в индийскую духовную культуру. Это, наконец, учитель 
Вивекананды, Рамакришна, который никуда не выезжая из страны, произвел 
колоссальную духовную революцию во всем мире и которого в Индии "почитают как 
одно из величайших воплощений, а день его рождения празднуют наряду с 
торжественными религиозными днями". Всех этих мыслителей Вивекананда считал 
двигателями истории страны, развивающейся под влияниями религиозно-духовных 
импульсов, импульсов, рожденных великими национальными подвижниками и пророками.
 Именно они в наибольшей степени выражают дух народа: "Волны религиозной мысли 
то подымаются, то ниспадают, а на гребне наибольшего вала стоит "пророк данной 
эпохи". Деятельность такого пророка только тогда успешна, когда он творит в 
соответствии с исконными, духовными традициями своего народа. В этом случае его 
проповедь может получить и мировое звучание. Поскольку в Индии наиболее 
органичными ее духу всегда считались монистические (основанные на едином 
принципе) или адвайтические (недуалистические, недвойственные) религии, то в 
будущем, по мнению Вивекананды, Индия как родина первых откровений будет влиять 
на все прочие религии мира именно в этом направлении. Мыслитель был убежден, 
что дуалистический принцип, характерный для религий семитического толка, 
постепенно уступит место более широкому адвайтическому принципу. Что касается 
собственно индийского ареала, то здесь адвайта должна объединить в себе индуизм 
и мусульманство. Вивекананда страстно желал этого будущего духовного единства 
родины: "Я вижу в своем воображении будущую совершенную Индию, восставшую из 
этого хаоса и раздоров, славной и непобедимой, с мозгом веданты и телом ислама".

Следует подчеркнуть, что Вивекананда, утверждая религиозное единство Индии, да 
и всего мира, отнюдь не связывал его с экуменическими идеями, которые к тому 
времени уже получили определенное 
распространение. Единство религий он понимал как единение всех верующих в духе 
и истине, но отнюдь не как стирание всех
национально-религиозных различий и объединение всех людей на внешне-формальном 
плане в единую церковную организацию. Единство индуизма и мусульманства на 
просторах Индии - это альянс двух могучих духовных сил, заключенный во имя 
торжества Бога и расцвета родины.
Видя в протестантизме обмирщенный и рационализированный дуализм, Вивекананда 
совершенно по-иному воспринимал раннее христианство,
относя его к высоким монистическим учениям. А его отношение к личности самого 
Иисуса Христа наилучшим образом передает следующее
высказывание: "Если бы я встретил Иисуса, то я бы кровью своего сердца омыл ему 
ноги".
Мыслитель был горячим сторонником прекращения политики многовековой индийской 
изоляции и выхода своей страны на историческую арену: "Наша изоляция от всех 
других народов мира является причиной нашего вырождения, и единственное 
средство от этого - снова влиться в общий поток с остальным миром. Движение - 
признак жизни". В то же время он предостерегал от копирования худших черт 
Запада - самовлюбленной сытости, голого прагматизма, бездуховного 
атеистического подхода к жизни. Защититься от этих вредоносных бацилл духа 
Индия может лишь противопоставив всю мощь своей славной истории, культуры и 
религии, всю силу своих великих богов. Вивекананда осознавал необходимость 
освоения западного опыта для дальнейшего развития страны, однако считал, что 
увлечение одними лишь социальными реформами без духовного пробуждения будет 
иметь катастрофические последствия.
Обозревая историю человечества, Вивекананда убедился, что
европоцентристское убеждение, будто Запад всегда выступал благодетелем Востока, 
ошибочно и что, напротив, были эпохи, когда Азия играла решающую роль. В 
известном смысле Вивекананду, гордившегося тем, что его предки были татары и 
любившего говорить, что в Индии - "татары лучшие люди", можно считать индийским 
предтечей евразийского движения. Он стремился реабилитировать историческую роль 
Чингисхана, прежде всего за его идею единства Азии, выступал за синтез 
европейских и азиатских достижений под духовным водительством Востока и верил, 
что новая эволюционная ступень человечестве будет завоевана прежде всего

усилиями Евразии: "Следующий сдвиг придет из России или из Китая. Я
не могу сказать определенно, откуда точно, но это будет одна из названных 
стран".
Поскольку развитие человеческой цивилизации основано на обмене духовных энергии