несистематичной манерой повествования, где каждая идея рождается, растет и 
расцветает так же свободно, как живой организм, как цветок или дерева. 
Вивекананда одновременно спокойно и страстно размышляет о Высоком, о Вечном, о 
Божественном, то развивая пространную мысль, то применяя яркую притчу, то 
ограничиваясь коротким афоризмом, то принимаясь за комментарий какого-либо 
ведантического тезиса. Перед нами не просто точный пересказ древних истин, но и 
текст, оживленный несомненным присутствием личного плана - авторского голоса, 
пребывающего как бы за кадром. Если прибегнуть к вольной 
параллели с русской религиозной философской мыслью, то манеру изложения можно 
уподобить высокому богословскому трактату, написанному в стиле розановских 
"Опавших листьев" или "Уединенного". Игра творческого разума и свобода 
выражения выдает в Вивекананде человека конца

прошлого столетия, хорошо знакомого с европейской культурой *** и почитающего 
афористическую традицию Ларошфуко, Монтеня и Шопенгауэра, но вместе с тем 
сохраняющего верность великой исконной традиции. "Вдохновенные беседы" - это 
прежде всего песнь о Боге. Вивекананда воспевает Творца и в его непроявленном 
запредельном аспекте, и во всем великолепии его проявленных форм. Бог, 
прославляемый мыслителем, есть Живая Жизнь, Источник Жизни, Полнота Бытия, но 
отнюдь не абстрактная мертвенная пустота или небытие, по недоразумению 
принимаемые невежественными европейскими рационалистами за сущность религиозной 
души Востока. Вне Бога как верховной цели человеческих устремлений все попытки 
устройства жизни, и все действия выглядят бесплодными и бессмысленными. Бог, 
Брахман, согласно Вивекананде, в многочисленности своих качеств и сил подобен 
алмазу с множеством сияющих граней Абсолютная Любовь, Абсолютная Мудрость, 
Абсолютная Воля, Абсолютная Красота, Абсолютное Блаженства. Частица Бога, искра 
божественного пламени присутствует в человеке, но сокрыта и от окружающих и от 
него самого "одеждами" его тонких оболочек и тел. Но как бы она не была 
спрятана, реальна лишь она, а не ее тени - оболочки. И в человеке, и в мире 
Вивекананду, также как впрочем и его учителя, интересует прежде всего степень 
проявленности Высшего Начала, или иначе говоря, игра божественного огня. 
Различные йоги (а Вивекананда подробно останавливался на четырех основных ее 
разновидностях - Карма, Бхакти, Джнани и Раджа) - всего лишь различные способы 
раздувания этого
пламени - в одном случае через бескорыстный труд, в другом - через искреннюю 
любовь, в третьем - через распознающую мудрость, а в четвертом - через 
концентрацию и созерцание. Мыслитель не настаивает на преимуществах какого-либо 
одного из перечисленных путей, но скорее говорит о необходимости их 
синтетического освоения, разумеется при обязательном и безусловном соблюдении 
принципа индивидуального подхода к совершенствованию.
*** Это знакомство проявлялось не только в основательном теоретическом изучении 
европейской философии и в нескольких годах проведенных на Западе, но и в личном 
общении и глубокой дружбе с такими выдающимися западными умами, как философы 
Герберт Спенсер, Эдуард Карпентер, Уильям Джеймс, востоковеды Макс Мюллер, 
Пауль Аейссен, физик Никола Тесла.
Для Вивекананды самое главное, чтобы знаменитый тройственный смысл его любимого 
учения Адвайта Веданта: "Атман реален. Мир иллюзорен. Джим (т-е. воплощенный 
человек - С.К.) есть Шива" реализовывался с каждым ищущим садхаком с предельной 
искренностью и силой. Вообще сила - одно из самых любимых понятий неистового и 
страстного индийского философа. Презрение к слабости всех видов, к тому, что 
Ницше называл: "человеческое, слишком человеческое", доходило у него до такой 
степени, что он, считавший жизнь в слабости "величайшим грехом", порой был 
готов скорее принять гиганта зла за присущий ему потенциал раскаяния и 
готовности к искуплению грехов, ускоряющие возврат на путь добра, нежели 
сонного обывателя, уже никогда не способного к духовному перерождению. В этом 
он был близок к Христианской традиции, устами Иоанна Богослова возвестившей 
неприятие аморфного и теплого непротивленчества: "За то, что ты не горяч, и не 
холоден, исторгну тебя из уст времен". Почитание силы, особенно в ее 
героическом проявлении наполняет все страницы книг Вивекананды. звучит во всех 
его проповедях и изречениях. Брамин по воспитанию и образованию, он был пылким 
кшатрием по духу. "Вдохновенные беседы" содержат немало высказываний на эту 
тему, соединив которые, можно подучить целую систему или даже науку воспитания 
духовной силы. Отказ от
нравственных компромиссов, искренность с самим собой и Высшими
Силами, преодоление привязанностей, ежедневное выполнение долга, непрерывная 
практика в сосредоточении и созерцании, устремление к божественному 
Освобождению - все это составляет компоненты подобной науки и постепенно 
наполняет человеческую душу, даже самую слабую и несовершенную, огромной 
духовной силой.
Другое понятие, особенно почитавшееся Вивеканандой - свобода. Он никогда не 
подходил к ней чисто нигилистически и не рассматривал ее лишь как свободу от 
чего-либо, так же как и не оценивал ее в одном только внешнем и прагматическом 
плане как свободу для того, чтобы что-нибудь сделать. Свобода в его понимании - 
это прежде всего божественная субстанция. Высшая полнота, воздух, которым дышит 
сам Господь и которым должен в конце концов научиться дышать человек. "Свобода, 
- утверждал Вивекананда, - нераздельно связана с природою Атмана, вечно 
хрустально-чистого, вечно-совершенного, вечно-неизменного". Человек должен 
подходить к Богу не как раб, а как свободное существо, предлагающее свою 
энергию для совместного творчества. И в то же время без помощи Свыше, без 
импульса, посылаемого Творцом в ответ на молитвы и устремления, человек не