обыкновенных положениях; но самые тексты оставались нетронутыми и представляют 
в настоящее время самое редкое в мире поле для исторических исследований.
В священных писаниях почти всех других религий, с течением времени и с ростом и 
развитием мысли, слова изменяются и вместо одних ставятся другие, а вещи, не 
соответствующие духовному прогрессу времени, совсем выбрасываются, и это 
совершенно независимо от смягчающего влияния комментаторов. В литературе же Вед 
этот процесс вероятно никогда не происходил, а если и происходил, то результаты 
его почти незаметны. Таким образом, здесь мы имеем огромное преимущество, - 
можем изучать мысли в их первоначальном значении, замечать как они постепенно 
развиваются, как из материалистических идей возникают все более и более тонкие 
идеи духовные, пока не достигнут наибольшей высоты в Веданте. В этих Упанишадах 
приведены также некоторые старые нравы и обычаи, но не очень много. Язык же их 
отличается особенным изяществом, способствующим их запоминанию.
Но писавшие эти книги, желая напомнить читателю какие-нибудь факты или истории, 
которые они считали хорошо известными, не излагали их, а ограничивались 
подстрочными на них ссылками. И это представляет теперь неудобство, состоящее в 
том, что мы лишены возможности узнать подлинный текст какой бы то ни было из 
историй, на которые они ссылаются, так как предание о них почти уже утрачено, а 
то немногое, что осталось, сильно изменено. Они подверглись стольким новым 
толкованиям, что, когда вы встречаете те же самые вещи в Пуранах, они уже 
развернулись в поэтические поэмы. Как в истории западных рас закон 
политического развития выражается в факте, - что они не могут переносить идеи 
управления одним человеком против этой формы правления, переходя постепенно к 
демократическим утверждениям и более широким понятиям о физической свободе, - 
так же и в Индии замечается то же явление, но только в области метафизики и 
духовной жизни. Сначала первоначальное множество богов уступает место одному 
Богу Вселенной, а затем, в Упанишадах, поднимается восстание и против одного 
Бога. Для мыслителей этого периода не только становится невыносимой идея о 
многих Правителях, из которых каждый управляет своей областью, но их умы не 
выносят потом и того, что даже одно лицо может управлять Вселенной. Так, 
по-видимому, возникла эта идея, а затем все росла, пока не достигла предела. Во 
всех почти Упанишадах раньше или позже встречаем идею о низложении Единого Бога 
Вселенной. Личный Бог исчезает и Его замещает Безличный. Он уже не лицо, не 
человеческое существо, занимающее место Правителя миров, как бы оно ни было 
возвеличено и распространено, но принцип, воплощенный в нас и во всех существах,
 и присущий всему космосу. После этого, отвергнув личного Бога, ради безличного,
 было бы нелогично продолжать смотреть на человека, как на личность; и, 
следовательно, понятие о человеке, как о личности, тоже должно быть отброшено, 
и человек, в свою очередь, должен рассматриваться как принцип. Снаружи личность,
 внутри принцип, таково должно быть истинное представление о нем. Так, 
одновременно в двух направлениях, шел процесс разрушения личности и перехода к 
принципу: личный Бог переходит в безличного Бога и личный человек - в 
безличного человека. Так последовательными ступенями развивалось великое 
представление о Боге и человеке. Мы видим две сходящиеся линии, Безличного Бога 
и безличного человека, и Упанишады сводят их последовательно так, что, наконец, 
они становятся одной. Последнее слово каждого Упанишада: "Ты Тот!" Есть только 
Один Принцип, Один вечно блаженный и этот один Принцип проявляет Себя во всем 
этом разнообразии.
Задача Упанишад на этом, по-видимому, кончается, и дальнейшее - уже дело 
философов и логиков. План работы Упанишадами дан, и последним остается 
выработать только подробности. При этом естественно возникает много вопросов. 
Например, признавая, что был только Один Безличный принцип, проявляющий себя во 
всех множественных формах, как объяснить факт, что Один стал многим? Это тот 
старый вопрос, который возникал в человеческом сердце в грубой форме, как 
потребность объяснения происхождения зла, "Почему зло находится в мире?" и т.д. 
Но здесь вопрос этот стал более отвлеченным и утонченным. Больше не спрашивают 
с чувственной точки зрения, почему мы несчастны, но спрашивают с философской 
точки зрения, как произошло, что Единый Принцип стал Множественностью? И 
ответом, который дала Индия, - лучшим ответом, какой только мог быть дан, 
является теория Майи. Единый не стал, в действительности, Многим. Он не утратил 
ни одной части своей существенной природы. Эта Множественность только кажущаяся.
 Человек только по-видимому личность, в действительности же, он Одно Безличное 
Существо. Только казалось, что Бог личный; на самом деле, Он - Безличная 
Сущность Вселенной. Но даже в этом ответе были последовательные стадии, и 
взгляды философии менялись. Не все Индийские философы признавали теорию Майи. 
Возможно даже, что большинство отвергали ее. До настоящего времени у нас 
существуют дуалисты с прямолинейным образом мыслей, которые не допускают этих 
вопросов, но душат их при самом возникновении. Им кажется, что мы не имеем 
права ставить такие вопросы, не имеем права требовать объяснения. Все 
происходит по воле Бога, и наше дело смиренно подчиняться. Для человеческой 
души нет свободы. Все предопределено, и все, что мы должны делать - это терпеть 
и радоваться. Наш долг спокойно терпеть, иначе мы будем наказаны. Почему вы это 
знаете? спрашиваем их. "Потому, что так говорят Веды", - отвечают они. Так они 
и стоят, закованные в броню текстов и объяснений, стараясь только усилить их.
Но есть и другие, хотя не признающие философии Майи, но стоящие на полпути и 
старающиеся объяснить эти вещи теорией последовательных проявлений - 
последовательного развития и порчи человеческой природы. Все души, - говорят 
они, могут быть рассматриваемы метафорически, как то расширяющиеся, то 
сокращающиеся. Творение образует как бы тело Бога. Бог - Душа всех душ, Душа 
всей природы. Создание есть расширение или распространение этой природы Бога.