человеком побуждения. Он всякую мысль, какая ему приходила в голову, тотчас 
переносил в свои мускулы, никогда не останавливаясь для обдумывания и не 
пытаясь удерживаться от выполнения побуждения, которое явилось у него. То же 
было и относительно богов, создаваемых также побуждением. Является Индра и 
разбивает силы демонов; Иегове нравится один человек и не нравится другой. 
Почему? Никто не знает, так как привычки спрашивать тогда не было, и все, что 
бы Он ни делал, было правильно. Еще не было понятия о добре и зле. Дэвы 
проделывали многое, что по нашим понятиям было скверно; Индра и другие боги, то 
и дело, совершали ужасные вещи; но поклонявшимся Индре не приходила в голову 
мысль о безнравственности, и они никогда ни о чем не спрашивали.
С развитием нравственных идей началась борьба. В человеке появилось особое 
чувство, носящее у разных народов и на разных языках различные названия, но 
действующее как задерживающая сила. Побуждения человеческого сердца могли быть 
голосом Бога, или результатами прежнего воспитания, или тем и другим, но, как 
бы мы их ни называли, действие их одно и то же. Одно побуждение нашего ума 
говорит: "делай", но за ним раздается голос: "не делай". В нашем уме есть серия 
идей, постоянно стремящихся проявиться чувственным путем, а за ней, хотя может 
быть слабый, голос говорит: "не выходи наружу". Для этого явления в 
санскритском языке есть два прекрасных слова: праврити и ниврити, развертывание 
и свертывание. Развертыванием обозначаются все наши действия. Религия 
начинается свертыванием, словами "не делай". Когда нет слов "не делай", религия 
еще не существует. И это "не делай" начинается самопроизвольно. Людские идеи 
растут, как вы видите, на зло грубым, задорным богам, которых почитают те же 
люди.
В сердце человечества родилась маленькая любовь. Она была очень мала, и даже 
теперь еще не велика. Сначала она относилась к племени, обнимая почти всех его 
членов, и бог или боги, которых племя почитало, любили только это одно племя. 
Таким образом, каждый бог был богом покровителем племени, и члены племени 
иногда считали себя потомками этого бога, подобно тому, как кланы в разных 
странах считают себя прямыми потомками основателя клана. В древние времена были,
 и есть даже теперь люди, заявляющие претензию быть потомками не только этих 
богов, но также солнца и луны. В старых санскритских книгах вы можете прочесть 
о великих героях-царях из династии солнечной и лунной. Они были первыми 
почитателями солнца и луны и постепенно пришли к мысли, что сами - потомки бога 
солнца, бога луны и т.п. Когда эти идеи начинают развиваться, появляется 
зародыш любви, смутная идея об обязанностях по отношению друг к Другу, 
маленькая общественная организация, - и немедленно возникает вопрос: "как можем 
мы жить вместе, без снисходительности и терпения? Как может человек жить с 
другим, - хотя бы одним человеком не подавляя по временам своих побуждений, не 
останавливая себя, не удерживаясь от поступков, к совершению которых побуждает 
ум. Все общественное устройство основано на идее о сдержанности, и все мы знаем,
 что мужчины и женщины, которые не научились терпеть и уступать, ведут самую 
плачевную жизнь. Когда зарождается этика, или, что то же, идея о сдержанности, 
проблеск высшей религии озаряет человеческий разум. Старые боги, свирепые, 
дерущиеся, пьянствующие, пожирающие мясо, которым самое большое удовольствие 
доставляли запах горелого мяса и возлияние крепких напитков, - такие боги 
оказались неудовлетворительными. Рассказывают, например, что Индра иногда так 
напивался, что падал на землю и начинал издавать нечленораздельные звуки. Такие 
боги не могли быть более терпимы. Возникла мысль исследовать побуждения, и сами 
боги были призваны на допрос. Какое основание было у такого-то и такого-то бога 
сделать то или другое? - И разумного основания не оказывалось. Поэтому люди 
отказались от своих богов, или, правильнее, выработали более высокие идеи о 
богах. Они собрали вместе все те действия и свойства богов, которые не могли 
гармонировать с их новым идеалом самообуздания, и соединили также те, которые 
были понятны и гармоничны, обозначив всю совокупность последних именем 
Дэва-Дэва, или Бог богов вселенной. Бог, чтобы ему поклонялись, не мог быть 
больше только символом силы; от него требовалось уже нечто большее. Теперь он 
стал нравственным богом, любящим человечество и делающим ему добро. Но идея о 
боге все же осталась; только его нравственное значение, а следовательно, и 
могущество увеличились. На него стали смотреть не только как на самое 
могущественное существо во вселенной, но также и как на самое нравственное. По 
мере того, как понятие о богах расширялось, увеличивавшись и затруднения, 
которые требовалось разрешить. Если качества богов возрастали в арифметической 
прогрессии, вопросы вырастали в геометрической. Трудность объяснения поведения 
Иеговы была очень небольшая, в сравнении с трудностью объяснения мотивов бога 
вселенной. И до настоящего дня остается неразрешенным вопрос - "Почему 
Всемогущий и Вселюбящий Бог, управляющий вселенной, допускает в ней столько 
дьявольщины? Почему должно быть настолько больше страданий, чем счастья, и 
настолько больше порока, чем добродетели?". Мы можем закрыть глаза на эти вещи, 
но все же остается факт, что этот мир отвратителен, что, в лучшем случае, он не 
что иное, как Танталов ад. Мы живем здесь с сильными побуждениями к чувственным 
наслаждениям и еще более сильными мечтами о них, и не имеем ничего для их 
удовлетворения. В нас поднимается волна, увлекающая нас против воли вперед, но, 
как только мы делаем шаг, разражается удар. В нашем уме возникают побуждения, 
далеко превосходящие пределы наших чувственных идеалов, - но, желая их 
выполнить, мы никогда не увидим их осуществленными. С другой стороны, все 
окружающее постоянно наносит нам удары, грозящие сокрушить нас в прах, но, если 
мы отбросим все идеалы и отдадимся исключительно борьбе с миром, наше 
существование станет существованием скотов, мы унизим себя и развратимся. Таким 
образом, ни один из этих путей не ведет к счастью. Несчастье - удел человека,