в помещении с несвежим воздухом крайне трудно. Нельзя делать доклад в комнате 
для курения. Оратор не должен сильно курить.
     Безразлично, определяем ли мы с древними гуманистами курение как “libido 
potandi nebulas” — “жажда пить дым” или соглашаемся с современными психологами, 
которые говорят об инфантильном “комплексе сосания”: сильное курение вредит 
голосу. (Катар курильщика!) Врачи советуют людям, которые много говорят, 
отказаться от курения или хотя бы ограничить его.
4.3.2 Концентрация
     Интенсивность речи свидетельствует о напряженном мышлении. Важно, чтобы 
сохранялась видимость легкой речи. (Но при случае не повредит, если слушатель 
станет свидетелем поиска оратором лучшей формулировки. Это даже вносит момент 
напряжения, не обязательно связанный со смущением.
     “Докучливые мысли — как навязчивые комары”, так однажды сказал Буш.
     Удастся ли избавиться от вредных дополнительных мыслей — это вопрос 
концентрации на главном. Некоторых ораторов поток дополнительных мыслей уносит 
далеко: в любом пункте своего доклада они ненароком перескакивают с пятого на 
десятое. Речь распадается на отдельные нити; беспомощный слушатель оказывается 
в лабиринте.
     В этой связи следует указать на значение импровизации. В середине речи как 
будто с глаз внезапно спадает пелена; появляется внезапная мысль, обретается 
осознанное преставление, и мы формулируем его в порядке импровизации. 
Известнейшим примером являются “перуны Мирабо” (23 июня 1789 г.), которые 
способствовали разжиганию Французской революции.
     Совсем нередко и в обычной речевой практике в середине речи вдруг на ум 
приходит неожиданное решение проблемы. Дамашке пишет: “Отдельные трудности, 
которые мучают при подготовке и кажутся не поддающимися полному преодолению, 
часто молниеносно проясняются и решаются сами собой во время доклада. Слово, 
которое произносят, оказывает то же самое действие не только “вовне”, но и 
“внутри”. Если во время речи открываются ворота новых знаний и появляются 
вереницы новых мыслей, то для оратора это самое счастливое событие.
     Можно вновь и вновь вставлять мысли, которые не предусмотрены в конспекте, 
но которые нужно держать в запасе во время речи; однако импровизации нельзя 
буйно разрастаться в докладе. У некоторых импровизирующих ораторов мысли 
появляются только так, но в речи отсутствует связность. Все идет вперемешку, 
без разбора. Один насмешник сказал: “Господин X говорит сегодня на тему: “Что 
мне придет на ум”.” Итак, правило гласит: важные новые возникающие мысли 
вставлять в речь, а второстепенные дополнительные соображения безжалостно 
исключать. Иначе речь наверняка будет слишком длинной.
     Профессор Бей пишет о риторике при проведении конгрессов: “Чистейшее 
captatio benevolentiae (обеспечение благосклонности) является для любого 
оратора тратой истекающего времени речи. Противоположностью является 
бестактность в отношении всех участников, и прежде всего в отношении следующего 
оратора. Ход заседания в опасности из-за одного человека, который не знает меры.
” И он продолжает: “Всегда имеет смысл использовать секундомер, секрет не велик.
”
4.3.3 Речевое мышление вместо чтения текста
     Тот, кто рабски привязан к рукописи, может стать хорошим лектором, но 
никогда не будет хорошим оратором. Слушатели ждут речи с размышлением, а не 
чтения текста, даже если оратор спотыкается при построении предложений или 
строение слов у него грамматически неправильно (Хайнц Кюн).
     Свободное владение речью означает владение речевым мышлением. Доклад - это 
не пересказ сочинения
     на известную тему. Во время речи мы пробегаем глазами ближайшие ключевые 
слова, но не смотрим в конспект постоянно, как прикованные. Даже в случае самой 
детальной разработки доклада мы должны действовать, как при импровизации.
     Не следует объявлять оратором того, кто поступает как более или менее 
хороший чтец текста. “Нужно видеть лица слушателей, когда мнимый оратор 
поднимается на трибуну и кладет на кафедру тяжелый манускрипт. Можно быть 
уверенным, что публика не слушает речь, а со скукой следит, как медленно 
изменяется отношение прочитанных листов манускрипта к еще непрочитанным” 
(Довифат).
     У слушателей антипатия к читаемому тексту речи. Поэтому Тухольский 
иронически рекомендует: “Лучше всего, если ты свою речь прочитаешь. Еще больше 
порадует каждого, если читающий оратор после каждого четвертого предложения 
подозрительно посмотрит поверх очков, проверяя, все ли еще тут”.
     (Президент Германии фон Гинденбург почти всегда читал свои речи с листов. 
При этом однажды он закончил речь так: “Да здравствует наше любимое немецкое 
отечество, ура-ура”. Страница кончилась. Пауза. Переворачивает страницу. 
Всматривается. А затем провозглашает третье “ура”, которое стояло на новой 
странице.
     Мы не должны поступать так, как будто слушатель неграмотен. Слушатель 
хочет личного контакта с оратором, флюидов доклада, формулируемого в данный 
момент.
     ¦ Поэтому правило гласит: мы говорим наполовину свободно.
     Карло Шмид пишет о Курте Шумахере, который в течение многих лет был 
председателем Социал-демократической партии Германии: “Перед ним всегда лежала 
рукопись, но я никогда не видел, чтобы он читал текст. Он всегда говорил о 
написанном, исходя из мысли данного мгновения, но эта мысль всегда была 
законченной и всегда была контролируемой; она была так сказать мелодией, 
отвечающей основному аккорду, который был записан в рукописи”.