почти непонятно слушателю: “Тот, кто покажет того, кто сбил дорожный указатель, 
который стоит на мосту, который лежит на пути, который ведет на Золтау, получит 
вознаграждение” (официальное объявление из газеты). Предложение с периодами для 
слушателя вроде бега с препятствиями. Каждая часть предложения — это барьер, 
который с трудом преодолевается.
     Марк Твен с полным правом посмеивался над многими немецкими предложениями, 
в которых придаточные предложения сплетались одно с другим “точно дождевые 
черви в банке рыбака”.
     Что такое железная дорога, знает каждый. Но определение, которое дал 
имперский суд в решении от 17 марта 1879 года, настолько своеобразно, что до 
сих пор сохраняется в учебниках: “Железной дорогой называют предприятие, 
занимающееся повторным перемещением людей и вещей на значительные расстояния по 
металлическим опорам, которые благодаря их консистенции, конструкции и 
гладкости делают возможной транспортировку тяжелейших масс при соответственном 
достижении относительно высокой скорости движения транспорта, и благодаря этой 
особенности, в соединении с используемыми для создания движения транспорта 
кроме этого естественными силами — паром, электричеством, механической силой 
или животной мускульной деятельностью, при наклоне плоскости пути, а также с 
помощью собственной тяжести транспортных емкостей и грузов и так далее — 
способны при эксплуатации предприятия оказать сравнительно могущественное 
действие, в зависимости от обстоятельств лишь целесообразно полезное или даже 
губящее человеческую жизнь и вредящее здоровью человека”.
     “Каков натиск мыслей в периодах!”- сказал бы Мерике. Железная дорога берет 
реванш следующим образом: “Имперский суд является организацией, которая должна 
идти навстречу общему пониманию, но иногда сама не во всем может избежать 
появления не столь уж малых, а значит относительно больших ошибок в построении 
предложений на наклонной плоскости канцелярского стиля, сделавшегося несносным 
из-за витиевато выражающихся особ, подбрасывающего определения, способные 
оказать действие, вредное для человеческого чувства языка”.
     Адольф Дамашке приводит в своей книге “Популярное искусство речи” 
следующий пример из доклада одного профессора истории: “Подумайте, как 
прекрасен воин, который, доставив в Афины послание, возвестившее победу, 
которую афиняне, хотя они были в меньшинстве, одержали при Марафоне, умер”. Это 
можно назвать риторическим вьющимся растением. Для слушателя была бы мучением 
выслушать и половину такого предложения.
     Старое школьное правило справедливо и для речи: Новая мысль — новое 
предложение! И возможно больше предложений в активной форме: они увлекают 
слушателя больше, чем предложения в пассивной форме! (Простейший случай: “Я 
сразу узнал его” вместо “Он сразу был узнан мною”.)
     Вместо придаточных предложений мы образуем предложения по способу 
сочинения. (Уже Людвиг Райнер заметил, что в старой народной песне о 
королевских детях тоже не говорится: “Двое королевских детей, так любивших друг 
друга, не могли встретиться, потому что вода, разделявшая их, была слишком 
глубокой”, но: “У короля было двое детей, они любили друг друга, но не могли 
встретиться, потому что вода, разделявшая их, была слишком глубокой”.) Это, 
однако, не означает, чтобы оратор придерживался астматического стиля и 
категорически избегал длинных предложений. У многих ораторов мы находим при 
случае в момент кульминации оборот; пространно задуманный, он, однако, делится 
паузами на смысловые блоки, которые содержат важные высказывания. Например, “Мы,
 немцы, /не можем - даже в интересах укрепления нашей позиции на переговорах / 
— требовать от наших союзников, / чтобы они в вопросе, в котором на карту 
поставлена наша судьба, / как и их собственная, / добывали для нас успех в 
области обороны, в то время, как мы стояли бы рядом, засунув руки в карманы. 
Это исключено!” (Выступление Фрица Эрлера перед бундестагом, декабрь 1961 г). 
Здесь оборот состоит из семи частей. Но риторическим приемом является:
     1) смысловая вершина высказывания не остается бесцветной и абстрактной 
(наподобие: “в то время как мы не участвовали бы в достижении успеха”), но 
использует пластическое, образное сравнение “засунув руки в карманы”;
     2) для усиления высказывания следует короткое предложение. Никогда не 
нужно нагромождать обороты.
     Ромен Роллан в своих воспоминаниях писал об ораторе Жоресе: “Когда он 
воспламенялся или возбуждался, то использовал необычайно длинные периоды; они 
катились подобно красным шарам, одно слово выскакивало вперед, пылающее, 
неожиданное и вколачивало содержание его мыслей во враждебнейшие умы”.
     Выдающийся оратор Бриан описывает действие стилистически неправильных 
высказываний (в книге “Франция и Германия”): “Зачастую гораздо большей 
убедительностью и силой воздействия обладают высказывания, которые под 
действием возбуждения, передающегося от окружения к оратору, грешат 
неправильностями. Они эффективнее и действеннее, чем иные грамотно построенные 
и тщательно приглаженные риторические творения”.
     В оборотах зачастую наблюдается неправильное согласование слов. Оборот 
легче начать, чем закончить. Если внимание недостаточно сконцентрировано, то 
легко теряется нить высказывания и заканчивают не так, как это было бы 
грамматически верно.
     Неправильность согласования также может состоять в неполноте предложений, 
т. е. пропуске какого-либо члена предложения.
     Приведем пример неправильного согласования внутри оборота. Английский 
государственный деятель Макдональд в 1924 г. перед вступлением на 
государственную должность после победы Лейбористской партии на выборах 
выкрикнул своим ликующим приверженцам: “Теперь, когда мы исполняем службу, — я