выражение — “Отец, который пребывает в тайне” — мы встречаем как в “Каббале”, 
так и в “Кодексе назареев”, и в других местах. Никто никогда не видел мудрости, 
сокрытой в “Черепе”, и никто не видел “Глуби” (Битоса). Симон Волхв 
проповедовал “Отца, неизвестного никому”.261 
     Мы можем проследить это название “тайный” Бог еще дальше назад. В 
“Каббале” “Сын” сокрытого Отца, обитающего в свете и славе, есть “Помазанник”, 
Сеир-Анпин, объединяющий в себе всех сефиротов; он есть Христос или Небесный 
человек. Именно посредством Христа Пневма или Святой Дух “создает все” 
[Ефесянам, III, 9], и производит четыре элемента — воздух, воду, огонь и землю. 
Это утверждение бесспорное, ибо мы находим, что Ириней обосновывает на этом 
факте свой лучший аргумент о необходимости иметь четыре Евангелия. Их может 
быть ни больше, ни меньше, как четыре, — он аргументирует. 
      “Ибо, так как существуют четыре страны света и четыре главных ветра 
(???????? ????????) ... правильно, что она (церковь) должна иметь четыре 
колонны. Из чего явствует, что Слово, творец всего, тот кто восседает на 
херувимах... как Давид говорит, прося о его приходе: “Ты, который сидишь между 
херувимов, яви свое сияние!” Ибо херувимы также четверолики, и лики их суть 
символы трудов Сына Божия” [162, кн. III, II, 18]. 
     Мы не будем останавливаться, чтобы во всех подробностях обсуждать особую 
святость четвероликих херувимов, хотя мы могли бы, быть может, показать их 
первоистоки во всех древних пагодах Индии, в ваханах (или носителях) своих 
возглавляющих богов; также мы легко могли бы приписать оказываемое им почитание 
каббалистической мудрости, которую, несмотря на это, церковь с великим ужасом 
отвергает. Но мы не можем устоять против соблазна напомнить читателю, что путем 
чтения “Каббалы” он может легко удостовериться в нескольких значениях, 
приписываемых этим херувимам. 
      “Когда душам надо покидать их обитель”, — говорит “Зогар”, придерживаясь 
доктрины предсуществования душ в мире эманаций, — “каждая душа отдельно 
является перед Святым Царем, облеченная в тонкую форму, обладающую теми чертами,
 с какими ей предстоит явиться в этот мир. Именно из этой тонкой формы 
происходит образ [“Зогар”, III, с. 104ab]. 
     Затем в нем говорится, что типов или форм этих лиц всего числом четыре, а 
именно — ангела или человека, льва, быка и орла”. Кроме того, мы могли бы 
выразить наше удивление, почему Ириней не подкреплял своего аргумента в пользу 
четырех Евангелий ссылками на весь пантеон четвероруких индусских богов? 
     Иезекиилю, при описании своих четверых животных, теперь называемых 
херувимами, как типов четырех символических существ, которые в его видениях 
поддерживают трон Иеговы, — не пришлось далеко ходить за образцами. 
Халдейско-вавилонские гении покровители были ему знакомы; Сед, Алап или Кируб 
(херувим), бык с человеческим лицом; Ниргал, лев с человечьей головой; Устур, 
сфинкс-человек, и Натхга с головой орла. Религия хозяев — идолопоклонников 
вавилонян и ассирийцев — почти целиком была перенесена в данное как откровение 
Священное Писание Пленников, а оттуда перешла в христианство. 
     Уже у Иезекииля мы находим, что подобие славы Господней обращается к нему, 
как к “Сыну человеческому”. Этот своеобразный титул неоднократно повторяется по 
всей книге этого пророка, которая настолько же каббалистична, насколько 
каббалистичен тот “свиток книги”, который “Слава” заставляет его съесть. Она 
написана и изнутри и снаружи, и ее действительное значение идентично со знанием 
“Апокалипсиса”. Кажется странным, что так сильно подчеркивается это 
своеобразное обозначение, которое Иисус якобы применял к себе, когда в 
символическом каббалистическом языке так обращаются к пророку. Точно так же 
необычно видеть, как Ириней вдается в такие живописные описания Иисуса, чтобы 
показать, что он является “творцом всего, восседающим на херувиме”, если только 
он не отождествляет его с Шехиной, чье обычное место было среди харубов 
Седалища Милосердия. Мы также знаем, что Херувим и Серафим являются титулами 
“Древнего Змия” (ортодоксального Дьявола), причем серафы в каббалистическом 
символизме означают горящих или огненных змиев. Десять эманаций Адама Кадмона, 
называемых сефиротами, все имеют свои соответственные эмблемы и титулы. Так, 
например, последние два суть Победа или Иегова-Саваоф, чей символ — правая 
колонна Соломона, Столп Яхин, тогда как СЛАВА — это левый Столп или Боаз, и имя 
его — “Древний Змий”, а также “Серафим и Херувим”.262 
     “Сын человеческий” — название, которое не могло быть присвоено никем, 
кроме как каббалистом. За исключением, указанным выше, в Ветхом Завете он 
использован только одним пророком — Иезекиилем, каббалистом. В своих 
таинственных и взаимных отношениях эоны или сефироты представлены в “Каббале” 
большим количеством кругов, а иногда фигурою ЧЕЛОВЕКА, который символически 
образован из таких кругов. Этот человек — Сеир-Анпин, и 243 числа, из которых 
его фигура состоит, относятся к различным степеням небесной иерархии. Как 
высказывается Кинг в своих “Гностиках”, первоначальная идея этой фигуры или, 
вернее, этого прообраза, могла быть заимствована от индусского Брахмы и 
различных каст, символизированных несколькими частями его тела. В одном из 
величайших и наиболее красивых пещерных храмов в Эллоре, Насаке, посвященном 
Вишвакарме, сыну Брахмы, есть изображение этого Бога и его атрибутов. Тому, кто 
знаком с Иезекиилевым описанием “подобий четырех живых тварей”, из которых 
каждое имело четыре лица и человеческие руки под крыльями и т. д. [Иезекииль, 
I-II], — эти эллорские фигуры должны несомненно казаться абсолютно библейскими. 
Брахму называют отцом “человека”, так же как и Юпитера и других высочайших 
богов. 
     Именно в буддийских изображениях горы Меру, называемой бирманцами Миe-нмо, 
а сиамцами — Синеру, — мы находим одного из прообразов Адама Кадмона.