Но в нашем веке у нас нашлось девяносто шесть делегатов Антимасонского 
съезда США, каждый, несомненно, от какой-либо протестантской церкви, и 
требующих к себе должного уважения и почтения, подобающего джентльменам, и в то 
же время, выдвигающих наиболее иезуитские аргументы против вескости масонской 
клятвы. Комитет, претендующий на то, что он ссылается на “наиболее выдающихся 
руководителей по философии, морали, и ссылающийся на полнейшую поддержку 
вдохновенных,467... которые писали до того, как появилось франкмасонство”, 
решил, что так как клятва была сделкой между человеком с одной стороны и 
Всемогущим Судьею с другой стороны”, а масоны все были неверные и “недостойны 
гражданского доверия”, то их клятвы должны считаться незаконными и 
несвязывающими.468 
     Но мы вернемся к этим “Лекциям” Робертсона и к его обвинениям против 
масонства. Величайшим обвинением, выдвинутым против последнего, является 
отвергание масонами существования личного Бога (это — по утверждению Баруэля и 
Робисона) и претензия на то, что они обладают “секретом сделать человека лучше 
и счастливее, чем сделал его Христос, его апостолы и его церковь”. Если бы 
последнее обвинение хотя бы наполовину было правдиво, оно могло бы дать 
утешительную надежду, что они действительно нашли этот секрет путем полного 
отрыва от мифического Христа церкви и от официального Иеговы. Но оба обвинения 
просто настолько же злостны, насколько абсурдны и неправдивы, как мы сейчас 
увидим. 
     Пусть никто не воображает, что в каких-либо наших рассуждениях по поводу 
масонства мы руководствуемся личными чувствами. Будучи далеки от этого, мы не 
колеблясь провозглашаем наше глубочайшее уважение основным целям этого ордена, 
и некоторые из наших наиболее ценимых друзей числятся среди их членов. Мы 
ничего не говорим против масонства, каким оно должно бы быть, но обличаем 
его-таки, каким оно, благодаря интригам духовенства, как католического, так и 
протестантского, начинает становиться. Якобы представляющее собою наиболее 
абсолютную из демократий, оно практически стало уделом аристократии, богачей и 
личного честолюбия. Якобы представляющее собой учителя истинной этики, оно 
унизилось до пропаганды антропоморфического богословия. Полуобнаженному 
подмастерью, поставленному перед мастером во время посвящения в первую ступень, 
внушают, что у дверей ложи всякие различия общественного положения сбрасываются 
и что самый бедный брат равен всякому другому, даже королю или принцу. В самом 
же деле масонское братство превращается в подхалима в каждой монархической 
стране для любого королевского потомка, который может соблаговолить надеть на 
себя когда-то символическую овчину ради того, чтобы использовать его в качестве 
политического орудия. 
     Насколько далеко масонское братство зашло в этом направлении мы можем 
судить по словам одного из его высочайших авторитетов. Джон Яркер Младший из 
Англии; бывший великий хранитель великой ложи Греции; великий мастер обряда 
Сведенборга; также великий мастер древнего и первичного церемониала масонства и 
Бог знает чего еще [579], сказал, что масонство ничего не могло потерять 
      “принятием более высокого (не денежного) стандарта членства и 
нравственности при исключении из “пурпурных” всех, кто насаждает обманы, 
притворство, исторические степени и другие безнравственные повадки” (с. 158). 
     И, опять, на странице 157: 
      “При таком управлении масонским братством, как теперь, оно быстро 
превращается в рай для bon vivant, “благотворительного” лицемера, который 
забывает текст Св. Павла и украшает свою грудь “сокровищем благотворительности” 
(получив путем рассудительно произведенных пожертвований “пурпур”, он выносит 
суждения и назначения другим братьям, более способным и нравственным, но не 
обладающим такими средствами); для изготовителя пустяковой масонской мишуры; 
для мошенника-коммерсанта, который мошенничает на сотни и даже на тысячи путем 
обращения к неопытным сознаниям тех немногих, кто действительно считаются с их 
О. В.; и для масонских “императоров” и других шарлатанов, которые добывают себе 
власть или деньги из аристократической претенциозности, которую они навязали 
нашему институту — ad captandum vulgus”. 
     У нас нет никакого желания претендовать на разоблачение секретов, уже 
давно распродаваемых по всему миру клятвопреступными масонами. Все жизненно 
важное, в символических ли изображениях, в обрядах или в паролях, какие 
применяются в современном франкмасонстве — известно Восточным братствам; хотя 
кажется, что между ними нет никаких сношений, ни связей. Если Медея описана 
Овидием как “имеющая обнаженные руки, грудь и колено, левая ступня в стоптанном 
башмаке”; и Виргилий, говоря о Дидоне, рисует эту “королеву... непоколебимую 
смертью, имеющую одну ногу обнаженной, и т. д.” [579, с. 151], почему же тогда 
сомневаться, что на Востоке имеются настоящие “Патриархи священных Вед”, 
объясняющие эзотеризм чисто индусской теологии и брахманизма так же 
основательно, как европейские “Патриархи”? 
     Но если существуют несколько масонов, которые изучив каббалистические и 
другие редкие труды и вступив в личные связи с “Братьями” из далекого Востока, 
чему-то научились из эзотерического масонства, то не так обстоит дело с сотнями 
американских лож. Во время писания настоящей главы мы совершенно неожиданно 
получили, благодаря любезности друга, один экземпляр книги м-ра Яркера, откуда 
были взяты вышеприведенные цитаты. Она до краев полна учености и, что еще 
важней, знания, как нам кажется. Это особенно ценно в данный момент, так как 
она подтверждает во многих подробностях то, о чем мы говорили в этом труде. Так,
 например, мы читаем следующее: 
      “Мы полагаем, что мы с достаточной убедительностью установили факт связи 
франкмасонства с другими умозрительными ритуалами древности, так же как