животные рождаются от разврата, — также рождаются и люди, когда им после 
разложения тел приходится снова родиться”. 
     Хотя и предательские эти вышеприведенные слова, все же они ясно указывают 
на веру Бруно в метемпсихоз Пифагора, который, даже будучи неправильно понят, 
доказывает, что он верил в перевоплощение. Далее обвинитель говорит: 
      “Он проявил признаки желания стать основателем новой секты под названием 
“Новая философия”. Он сказал, что Дева не могла родить и что католическое 
вероисповедание все полно кощунств против величия Бога; что у монахов нужно 
отнять право на диспуты и на доходы, ибо они развращают мир; что они все ослы, 
и их учения — это учения ослов; что у нас нет доказательств, что наша вера 
заслуживает одобрение у Бога, и что правила “не делай другому того чего не 
хочешь, чтоб делали тебе” уже достаточно для праведной жизни, и что он смеется 
над всеми другими грехами и удивляется долготерпению Господа, что он терпит 
существование такого множества ересей у католиков. Он говорит, что займется 
искусством прорицания и тогда весь мир побежит за ним; что Св. Томас и все 
доктора ничего не знают по сравнению с ним и что он может задавать такие 
вопросы лучшим богословам мира, что они будут не в состоянии ответить на них”. 
     На это обвиняемый философ ответил нижеследующим признанием о своей вере, 
которая является верой всех учеников учителей древности: 
      “Я верю, говоря кратко, в существование бесконечной вселенной, как в 
результат беспредельной божественной мощи, ибо я счел бы недостойным 
божественной добродетели и силы, чтобы она, будучи в состоянии создать, кроме 
этого мира, другой и бесконечные другие миры, — стала бы создавать конечное 
мироздание. Таким образом я заявлял, что существуют бесчисленные отдельные миры,
 подобные нашей земле, которые, как учил Пифагор и как я понимаю, являются 
звездами подобными по своему естеству Луне, другим планетам и другим звездам, 
которые бесчисленны; все эти небесные тела являются мирами, и числа им нет, и 
все они образуют бесконечную вселенную в беспредельном пространстве; и это 
называется беспредельной вселенной с бесчисленными мирами; и в этом — двойное 
величие вселенной и заключенного в ней множества миров. Косвенно это могут 
истолковать как нечто противное правоверной истине. 
      Кроме того, в этой вселенной я нахожу вселенское Провидение, благодаря 
которому все живет, растет и двигается в своем совершенствовании, и я понимаю 
это двояко: одно — в том виде, в котором целая душа присутствует в целом и в 
каждой частице целого, и это я называю природою, тенью и отпечатком 
божественной стопы; другое — в несказуемом виде, в котором Бог, как сущность 
присутствие и сила находится везде, во всем и над всем не как часть, не как 
душа, но как несказуемое. 
      Кроме того, в моем понимании все атрибуты божественности одно и то же. 
Так же, как богословы и великие философы, я различаю три атрибута: силу, 
мудрость и доброту или, вернее, ум, рассудок, любовь, у которых вещи (т. е. 
объективно сущее) сперва получают бытие в уме, затем они приобретают 
упорядоченное индивидуальное бытие через рассудок; и третье — приобщаются к 
согласию и симметрии через любовь. Вот так я понимаю бытие во всем и везде; и 
нет ничего что не участвовало бы в бытии, и нет бытия без сущности точно так же,
 как ничто не может быть красивым без присутствия красоты; таким образом ничто 
не может быть свободным от присутствия божественности, и таким образом путем 
рассуждений я прихожу к пониманию различий в божественности. 
      Допуская причинность возникновения мира я считаю, что во всем своем бытии 
он зависит от первопричины, так что я не отвергаю термина “творение”, которое я 
понимаю так, как выразился Аристотель, говоря: “Бог есть то, от чего мир и вся 
природа зависит”, — так что согласно объяснению Св. Томаса, будь он вечен или 
временен, он зависит от первопричины, так как нет ничего независимого в нем. 
      Затем, в отношении того, что касается истинной веры, не говоря 
философским языком, по поводу индивидуальности божественных лиц — мудрости и 
сына ума, называемого философами интеллектом, а богословами Словом, якобы 
облекшимся в человеческую плоть. Но придерживаясь философии, я этого не мог 
понять, сомневался в этом, не верил; но поскольку помню, я этого не выражал ни 
устно ни письменно... Что касается Святого Духа в третьем лице, я не мог его 
так понять, как надо бы по вере, но по-пифагоровски и наподобие Соломона и 
понял его как душу вселенной или как присущего ко вселенной, согласно 
сказанному в мудрости Соломона: “Дух Божий наполнил всю землю и то, в чем 
содержится все”, — что вполне согласуется с пифагорейской доктриной, поясненной 
Виргилием в тексте “Энеиды”: 
   Principio coelum ас terras camposque liquentes,
   Lucentemque globum Lunae, Titamaque asfra
   Spiritus intus alit, totamque infusa per artus
   Mens agitat molem;
и последующие за тем строки: 
      “От этого духа, затем, которого называют жизнью вселенной, по моему 
пониманию и по моей философии, исходит жизнь и душа всего того, что имеет жизнь 
и душу, которая, кроме того, в моем понимании, бессмертна так же, как и все 
тела, которые в своей субстанции бессмертны, так как нет другой смерти, как 
только разделение и скопление, — доктрина, которая, кажется, выражена в 
“Экклезиасте”, где сказано, что “что было, то и будет; что делалось, то и будет 
делаться, и нет ничего нового под солнцем”. 
     Далее Бруно сознается в своей неспособности понять учение о трех лицах 
божества и в своих сомнениях о воплощении Бога в Иисусе, но твердо объявляет о 
своей вере в чудеса Христа. Будучи пифагорейским философом, как мог он не 
поверить в них? Если под безжалостным нажимом инквизиции он, подобно Галилею,