делает из эфира элемент; таким образом получилось пять начальных элементов, 
которые соответствовали пяти регулярным фигурам геометрии. Это также стало 
доктриной александрийской школы.13 В самом деле, в этой доктрине было много от 
филолетианства, что не появилось в трудах более поздних платонистов, но, 
несомненно, преподавалось по сути самим философом, но по обычной его 
осторожности не было изложено письменно, так как было слишком сокровенно для 
опубликования. Спевсипп и Ксенократ после него, подобно их великому учителю, 
верили, что Anima Mundi, или мировая душа, не была божеством, но проявлением. 
Эти философы никогда не думали об Едином как о живой природе [38, 141]. 
Изначальный Единый не существовал в таком смысле, как мы понимаем этот термин. 
До тех пор, пока он не соединился со многими — эманированными существованиями 
(монадой и дуадой) — ни одно существо создано не было. ??????, почитаемое — 
нечто проявленное, обитает в центре как и в окружности, но это только отражение 
божества — мировая душа [9, I, 862]. В этой доктрине мы находим дух 
эзотерического буддизма.
     Человеческая идея о Боге есть то изображение ослепляющего света, которое 
он видит в кривом зеркале своей души, и все это, по правде не есть Бог, а 
только его отражение. Его блеск и слава там, но то, что человек видит, есть 
только свет его собственного духа, и это все, на что он способен глядеть. Чем 
яснее зеркало, тем светлее будет божественное изображение. Но внешний мир в 
одно и то же время не может наблюдаться в нем. В экстатическом йоге, в 
озаренном провидце дух будет сиять, как полуденное солнце; в испорченной жертве 
земных влечений это сияние исчезает, потому что зеркало затемнено пятнами 
материи. Такие люди отрицают своего Бога и готовы одним ударом лишить 
человечество души.
     Нет Бога? Нет души? Страшная разрушительная мысль! Сводящий с ума кошмар 
безумного атеиста, представляющийся его горячечному взору вроде уродливой 
непрестанной процессии искр космической материи, никем не созданной, 
самопоявляющейся, самосущей и саморазвивающейся, и это Я не Я, ибо оно никто и 
ничто, и оно плывет ниоткуда, и нет Причины, двигающей его, ибо нет никакой 
Первопричины, и все стремительно несется никуда. И все это происходит в круге 
Вечности, слепой, инертной и беспричинной. Что же тогда, по сравнению с этим, 
представляет буддийская нирвана даже в том неправильном представлении, как ее 
некоторые понимают? Нирване предшествуют бесчисленные трансформации духа и 
метемпсихозы, в течение которых существо ни на секунду не теряет чувства своей 
собственной индивидуальности, и что может длиться миллионы веков, пока не будет 
постигнуто конечное ничто.
     Хотя некоторые ставят Спевсиппа ниже Аристотеля, тем не менее мир в долгу 
перед ним за определение и изложение многого, что Платон оставил затемненным в 
своей доктрине о Чувственном и Идеальном. Его максим был:
      “Нематериальное познается посредством научной мысли, материал познается 
научным восприятием” [10, VII, 145].
     Ксенократ изложил многие из незаписанных теорий и учений своего учителя. 
Он также высоко оценивал пифагорейскую доктрину и его систему чисел и 
математику. Признавая только три степени познания — Мысль, Восприятие и 
Озаренность (или Интуитивное познание) — он заставлял первое заниматься всем 
тем, что находится за небесами; Восприятию он отводил то, что в небесах; 
Интуиции — сами небеса.
     Мы опять находим эти теории и почти в тех же словах в “Манавадхармашастре”,
 где говорится о создании человека:
      “Он (Высочайший) извлек из своей собственной сущности бессмертное дыхание,
 которое не погибает в существе, и этой душе существа он дал Аханкара 
(самосознание), верховного водителя. Затем он дал душе этого существа 
(человека) разум, образованный из трех качеств и пять органов внешних 
восприятий”.
     Этими тремя качествами являются Разум, Сознание и Воля. Они соответствуют 
Мысли, Восприятию и Озаренности Ксенократа. Связь чисел с Идеями была 
разработана им дальше, чем у Спевсиппа, и он превзошел Платона в своем 
определении доктрины о Невидимых Величинах. Сокращая их до их идеальных 
первичных элементов, он продемонстрировал, что каждая фигура и форма произошли 
из тончайшей неделимой линии. Что Ксенократ верил в те же теории, что и Платон, 
касающиеся человеческой души (считающейся ими числом), это очевидно, хотя 
Аристотель противоречит этому, как и всем другим учениям этого философа [11, 
407, 3]. Это служит окончательным доказательством, что многие из учений Платона 
передавались устно, даже если бы стали доказывать, что не Платон, а Ксенократ 
был первым, кто создал теорию неделимых (бесконечно малых) величин. Он 
производит душу из первой Дуады и называет ее самопроизвольно движущимся числом.
14 Теофраст замечает, что он занимался и разработал теорию души более, чем 
какой-либо другой платонист. Он построил на ней космологическую доктрину и 
доказал необходимость существования во всех частях вселенского пространства 
последовательных постепенно возрастающих серий живых и думающих, хотя и 
духовных, существ [9, 1, 62]. Он изображает человеческую душу, как сложное 
составное из наиболее духовных свойств монады и дуады, обладающей высшими 
принципами обоих. Если, подобно Платону и Продику, он упоминает об Элементах 
как о божественных силах, и называет их богами, то ни он сам, ни другие не 
связывали с этим названием никаких антропоморфических идей. Криски указывает, 
что он называл их богами лишь для того, чтобы эти элементарные силы не 
смешивались в человеческих представлениях с демонами невидимого мира [12, 322 и 
далее] (элементарными духами). Так как “мировая душа” насыщает весь космос, то 
даже животные должны иметь в себе нечто божественное [13, V, 590]. Это также