похоть и порождать уродов, значит придерживаться идеи, в глубине которой скрыты 
семена поклонения дьяволу, сумасшествия и святотатства. Католическая церковь, 
которая не только учит нас верить этому чудовищному заблуждению, но еще и 
заставляет своих миссионеров проповедовать такую догму, не должна испытывать 
возмущения против поклонения Дьяволу, практикуемого некоторыми парсийскими и 
южно-индийскими сектами. Как раз наоборот, ибо, когда мы слышим, как иезиды 
повторяют известную пословицу: “Поддерживай дружбу с демонами; давай им твое 
имущество, твою кровь, и служи им, и ты можешь не беспокоиться о Боге — Он ведь 
не будет причинять тебе зла”, — мы находим, что он только последователен в 
своей вере и почтителен к Господу; его логика здрава и рациональна; он уважает 
Бога слишком глубоко, чтобы допустить, что Тот, кто сотворил вселенную и ее 
законы, способен причинять ему вред, бедному атому; ну, а демоны вот тут; они 
несовершенны, и поэтому у него имеются основания бояться их. 
     Поэтому Дьявол в своих различных превращениях может быть только 
заблуждением. Когда нам кажется, что мы видим и слышим и ощущаем его, то это 
весьма часто ничто другое, как наша безнравственная, развращенная, загрязненная 
душа, которая видит, слышит и чувствует. Подобное привлекает подобное, говорят; 
таким образом, в соответствии с настроением, в каком наша астральная форма 
просачивается и выходит из тела во время сна и в соответствии с нашими 
ежедневными занятиями, которые все в значительной степени отпечатываются на 
этой пластической капсуле, называемой человеческой душой, последняя привлекает 
в свое окружение духовные существа, близкие себе по духу. Здесь причина, почему 
некоторые сны и видения бывают чисты и прекрасны, а другие — дьявольские и 
непристойные. Человек просыпается и либо спешит в исповедальню, либо хохочет 
над своим сном. В первом случае ему обещают, в конечном счете, спасение ценою 
нескольких индульгенций (которые он должен купить у церкви), и, может быть, 
чуточку чистилища или даже ада. Какое это имеет значение? Разве ему не 
обеспечена вечная жизнь и бессмертие, что бы он ни делал? Это — Дьявол. 
Прогнать его молитвенником, колокольчиком и кропилом со святою водой! Но 
“Дьявол” снова возвращается, и часто верующий вынужден перестать верить в Бога, 
когда он ясно ощущает, что Дьявол берет верх над его Творцом и Хозяином. Тогда 
он попадает в другую крайность. Он остается безразличным и отдается целиком 
Дьяволу. Он умирает, и читатель уже узнал продолжение этого из предыдущей главы.
 Эта мысль прекрасно выражена доктором Эннемозером: 
      “Религия здесь [в Европе и Китае] не пустила таких глубоких корней, как у 
индусов”, — говорит он, возражая против этого суеверия. — “Дух греков и персов 
был более изменчивый... Философская идея о принципах добра и зла и о духовном 
мире... должна была способствовать традиции в создании видений с небесными или 
адскими образами, и с самыми страшными искажениями, которые в Индии создавались 
гораздо проще более страстным фанатизмом; там провидец воспринимал посредством 
божественного света, здесь же он терялся во множестве внешних объектов, с 
которыми он смешивал себя, отождествляясь с ними. Конвульсии, сопровождавшиеся 
отсутствием сознания, ушедшего из тела в далекие страны, здесь были обычны, так 
как воображение было менее устойчиво и также менее духовно. 
      Внешние причины также различны; образы жизни, географическое положение, 
искусственные средства, вносящие различные видоизменения. Образ жизни в 
Западных странах всегда был очень изменчив, и поэтому нарушает и искажает 
работу чувств, и внешняя жизнь отражается на внутренний мир сновидений. И духи, 
поэтому, бывают бесконечно разнообразны по виду, и склоняют людей к 
удовлетворению своих страстей, показывая им способы, как это делать, вдаваясь 
даже в малейшие подробности, что гораздо ниже возвышенных натур индийских 
провидцев”. 
     Пусть изучающий оккультные науки сделает свою натуру такой же чистой и 
свои мысли такими же возвышенными, как натура и мысли индийского провидца, и он 
сможет спать нетревожимый никакими вампирами, инкубами и суккубами. Вокруг 
бесчувственного тела такого спящего бессмертный дух распространяет божественную 
силу, которая защитит от всякого дурного приближения, как если бы это была 
хрустальная стена. 
      “Haec murus aeneus esto: nil conscire sibi, nulla pallascere culpa”. 

ГЛАВА XIII
РЕАЛЬНОСТИ  И  ИЛЛЮЗИИ
      
       
       “Алхимик. Ты всегда говоришь загадками. Скажи мне, не ты ли тот источник,
 о котором Бернанд лорд Тревигана писал? 
      “Меркурий. Я не тот источник, но я та вода. Источник заключает меня в 
себе”. 
       — Сандивогиус. “Новый свет алхимии”.
      “Все, чему мы обучаем, сводится к следующему: познать тайны человеческого 
организма; выяснить, почему части окостеневают и кровь застаивается, и 
применить постоянную профилактику. Это не магия, это искусство медицины, 
правильно воспринятое”. 
       — Бульвер-Литтон.
      “Смотри-ка, воин! Алый крест стоит 
      Над склепом, где мертвец лежит; 
      Внутри его чудесный свет мерцает, 
      И духов ночи от могилы отгоняет. 
      Лампада эта будет тлеть всегда 
      До дней грядущих Страшного суда”.