это дух элементов (земное тело и жизненная сила в ее грубом состоянии); 
второй — это звездный дух (сидерическое или астральное тело — душа); третий — 
это божественный дух (Augoeides)”. 
     Так как наше человеческое тело обладает “первобытной земной материей”, как 
называет ее Парацельс, мы легко можем разделить тенденцию современных научных 
исследований “рассматривать процессы и животной, и растительной жизни как 
просто физические и химические”. Эта теория еще больше подтверждает утверждение 
философов древности и библейского Моисея, что наши тела сотворены из праха и 
должны возвратиться в прах. Но мы должны помнить, что 
      “Из праха ты создан, в прах вновь обратишься”, —
      Не сказано это о вечной душе”. 
     Человек — это маленький мир, — микрокосм внутри великой Вселенной. Подобно 
утробному плоду, он поддерживается подвешенным всеми своими тремя духами в 
утробе макрокосмоса; и в то время, как его земное тело находится в постоянной 
симпатической связи со своим породителем землей, его астральная душа живет в 
согласии со звездной Anima Mundi. Она в нем так же, как он в ней, ибо 
насыщающий всю вселенную элемент заполняет все пространство и сам есть 
пространство, только безбрежное и бесконечное. Что касается его третьего духа, 
духа божественного, то чем же он может быть, как не бесконечно малый луч, 
одного из бесчисленных излучений, исходящих непосредственно из Высочайшей 
Причины — Духовного Света Мира? Это троица органической и неорганической 
природы — духовной и физической, три в одном, о чем Прокл говорит, что 
      “Первая монада есть Вечный Бог; вторая есть вечность; третья — образец 
или модель вселенной”; 
     эти трое представляют Познаваемую Триаду. Все, существующее в этой видимой 
вселенной, есть изливание из этой Триады и само есть микрокосмическая триада. И 
так они движутся в величественной процессии в полях вечности вокруг духовного 
солнца подобно тому, как в гелиоцентрической системе небесные тела движутся 
вокруг видимых солнц. Пифагорейская монада, которая живет “в уединении и мраке”,
 может навсегда остаться незримой на этой земле — незримой, неощутимой и 
необнаруженной для экспериментальной науки. И все же целая вселенная тяготеет к 
ней вокруг нее, как она делала с “начала времени”, и с каждой секундой человек 
и атом приближаются все ближе к тому торжественному моменту в вечности, когда 
Незримое Присутствие ясно откроется их духовному зрению. Когда каждая частица 
материи, даже наиболее возвышенной, будет сброшена с последней формы, которая 
образовала конечное звено цепи двойной эволюции, которая в течение миллионов 
веков последовательных превращений толкала сущность вперед; и когда эта частица 
очутится опять снова переодетой в свою изначальную личину, тождественную со 
своим Творцом, тогда этот когда-то неосязаемый органический атом окажется 
завершившим свой бег, и сыны Божии еще раз “воскликнут от радости” своего 
возвращения из пилигримства. 
      “Человек”, — говорит Ван Гельмонт, — “есть зеркало вселенной, и его 
тройная природа состоит в родстве со всем”. 
     Воля Творца, посредством которой было создано все, и все получило свой 
первый импульс, является свойством всех живых существ. Человек, наделенный 
дополнительной духовностью, владеет самой большей ее долей на этой планете. И 
от пропорции материи в нем зависит, будет ли он с большим или с меньшим успехом 
пользоваться своим магическим свойством. Разделяя это божественное могущество 
наряду с каждым неорганическим атомом, он проявляет его в течение целой своей 
жизни или сознательно или по-другому. В первом случае, когда он полностью 
владеет своими силами, он будет господином, и magnale magnum (мировая душа) 
будет управляться и направляться им. В случаях же, когда дело идет о животных, 
растениях, минералах и даже о среднем человечестве, этот эфирный флюид, который 
насыщает все, не встречая сопротивления и будучи предоставленным самому себе, 
двигает ими, как его импульсы велят. Каждая сотворенная сущность в этой 
подлунной сфере образована из magnale magnum, и связана с ней. Человек обладает 
двойною небесною мощью и тесно связан с небесами. Эта мощь находится 
      “не только во внешнем человеке, но до некоторой степени также в животных 
и, возможно, во всем другом, так как все во вселенной находится в родстве одно 
с другим; или, по меньшей мере. Бог во всем, как это правильно заключили 
древние. Необходимо, чтобы эта магическая сила была разбужена как во внешнем 
так и внутреннем человеке... И если мы назовем эту силу магической, то это 
только приведет в ужас непосвященного. Но, если вы предпочитаете, вы можете 
назвать ее духовной силой — spinituale robur vocitaveris. Следовательно, такая 
магическая сила существует во внутреннем человеке. Но, так как существует 
определенное родство между внутренним и внешним человеком, то эта сила может 
быть рассеяна по всему человеку” [206, с. 720 и далее]. 
     В обширном описании религиозных обрядов, монастырской жизни и “суеверий” 
сиамцев Лоубэ между прочим упоминает об удивительных духовных силах, которыми 
обладают талапоины (монахи или буддийские святые люди) по отношению к диким 
животным. 
      “Талапоины Сиама”, — говорит он, — “проводят целые недели в густых лесах 
под маленьким навесом из ветвей и пальмовых листьев и никогда не разводят 
костра на ночь, чтобы отпугивать диких зверей, как делают все другие люди, 
путешествующие по этой стране”. 
     То, что ни один талапоин никогда не был съеден дикими зверьми, люди 
считают чудом. Тигры, слоны и носороги, которых там полно, уважают талапоинов. 
Засевшие в безопасных засадах путешественники часто видели, как эти звери лижут 
руки и ноги спящего талапоина. 
      “Они все пользуются магией”, — прибавляет французский джентльмен, — “и