и сама находится накануне открытия того, что сознание является 
универсальным, подтверждая таким образом "мечты" Эдисона. Но прежде чем мы это 
сделаем, мы намерены показать, что хотя многие из людей науки все более и более 
проникаются таким убеждением, очень немногие являются достаточно смелыми, чтобы 
открыто признать его, как это сделал покойный доктор Пирогов из 
Санкт-Петербурга в своих посмертных "Воспоминаниях". Этот великий хирург и 
патолог поистине вызвал своей публикацией взрыв осуждения со стороны своих 
коллег. Как это может быть, спрашивала публика? Доктор Пирогов, которого мы 
считали почти полным воплощением европейской мысли, может разделять суеверия 
безумных алхимиков? Тот, кто по словам своего современника:
был истинным воплощением точной науки и ее методов мышления; тот, кто рассекал 
сотни и тысячи человеческих органов, знакомясь таким образом со всеми тайнами 
хирургии и анатомии так, как мы знакомы с нашей обычной мебелью; ученым, для 
которого не было секретов в физиологии, и кто превыше всех людей был одним из 
тех, у которого Вольтер мог бы спросить иронически, не нашел ли он бессмертную 
душу между мочевым пузырем и слепой кишкой, - тот же самый Пирогов, как это 
выяснилось после его смерти, посвятил целые главы своего литературного 
Завещания научной демонстрации... ("Новое время" за 1887 год).
...Демонстрации чего? Ну конечно, существования в каждом организме отдельной 
"ЖИЗНЕННОЙ СИЛЫ", независимой от какого-либо физического или химического 
процесса. Как и Либих, он признал всеми осмеянную и запрещенную однородность 
природы- Жизненный Принцип - эту преследуемую и злополучную телеологию, или 
науку о конечных причинах вещей, которая является столь же философской, сколь и 
ненаучной, если доверять имперским и королевским академиям. Его непростительный 
грех в глазах догматической современной науки состоял, однако, в следующем: 
великий анатом и хирург имел "наглость" заявить в своих мемуарах:
У нас нет причины отрицать возможность существования организмов, наделенных 
такими свойствами, которые сделали бы из них - непосредственным воплощением 
универсального разума - усовершенствование, недоступное для нашего собственного 
(человеческого) разума... Ибо, мы не имеем права считать, что человек является 
последним выражением божественной творческой мысли.
Таковы главные еретические мысли того, кто занимал высокое положение среди 
людей точной науки этого века. Его "Воспоминания" откровенно показывают, что он 
не только верил в Универсальное Божество, божественное Мышление, или 
герметическую Божественную Мысль и Жизненный Принцип, но и учил этому и пытался 
продемонстрировать это научным образом. Так, он доказывает, что Универсальный 
Разум не требует ни физико-химического, ни механического мозга в качестве 
органа передачи. Он заходит даже столь далеко, что признает это в таких 
глубоких словах:
Наш разум должен со всей необходимостью признать бесконечный и вечный Разум, 
который руководит и управляет океаном жизни... Мысль и божественное мышление, в 
полном согласии с законами единства и причинности, с достаточной очевидностью 
проявляются в универсальной жизни без участия жирного вещества, называемого 
мозгом... Направляя силы и элементы на образование организмов, этот жизненный 
принцип становится самоощущающим, самосознающим, присущим целому народу или 
индивидуальным. Вещество, руководимое и направляемое жизненным принципом, 
организуется в определенные типы в соответствии с неким общим планом...
Он объясняет это убеждение признанием в том, что за всю свою долгую жизнь, 
заполненную изучением, наблюдением и опытами, он никогда не мог
приобрести уверенность в том, что наш мозг является единственным органом мысли 
во всей Вселенной; что все остальное в этом мире, за исключением этого органа, 
должно быть бесчувственным, и что одна лишь человеческая мысль должна вносить 
смысл во Вселенную и разумную гармонию - в ее целостность.
A propos материализма Молешотта, он добавляет:
Сколько бы рыб и гороха я не съел, я никогда не соглашусь отдать мое эго в 
заточение к продукту, извлекаемому современной алхимией из мочи. Если, согласно 
нашим представлениям о Вселенной, наша судьба заключается в том, чтобы впадать 
в иллюзии, тогда моя "иллюзия" имеет по крайней мере то преимущество, что она 
является весьма утешительной, ибо она рисует мне разумную Вселенную и 
деятельность Сил, работающих в ней гармонично и разумно, и то, что мое "Я" - 
это не продукт химических и гистологических элементов, но воплощение всеобщего 
универсального Разума. Я чувствую и рассматриваю этот последний как действующий 
при помощи свободной воли и сознания в соответствии с теми же законами, которые 
руководят моим собственным разумом, но лишены тех ограничений, которые мешают 
нашей сознательной человеческой индивидуальности.
Ибо, как замечает в другом месте этот философ и великий ученый:
Безграничность и вечность - это не только постулат нашего разума и рассудка, но 
и сам по себе факт гигантского значения. Что стало бы с нашими этическими и 
моральными принципами, если бы их основанием не служила бы вечная и всеобщая 
истина!
Вышеприведенные отрывки, переведенные буквально и отражающие убеждения того, 
кто в течение своей долгой жизни был звездой первой величины в области 
патологии и хирургии, показывают, что он был целиком пропитан философией 
разумного и научного мистицизма. Читая "Воспоминания" этого человека, 
пользовавшегося научной славой, мы чувствуем гордость оттого, что обнаруживаем 
в нем признание почти в полном объеме фундаментальных доктрин и убеждений 
теософии. Имея в рядах мистиков такой исключительно научный ум, мы принимаем 
почти как компли