лишь 
буква в великой летописи. Он в состоянии без скорби в сердце изучать все его 
значение, ибо над ним витает мир, вырастающий из раскрывшегося знания и 
меняющий все его отношение к внешнему миру, к тому, что люди называют 
страданием и лишением. Таким образом, размышляя и работая, ученик почувствует в 
себе растущее сознание тишины, силы и ясности. Какая бы буря ни бушевала во 
внешнем мире, он будет ощущать тишину; буря не будет его потрясать, хотя он 
сознает и чувствует ее. Этот мир есть первый плод духовной жизни, проявляющейся 
прежде всего чувством мира и чувством радости и превращающий всю жизнь ученика 
в движение вверх и вглубь к Тому, что есть Сердце Любви. Отсюда развивается 
чувство самообладания, уверенность, что внутреннее "Я" сильнее внешних перемен; 
оно не теряет свою отзывчивость, но перестает меняться под влиянием внешних 
соприкосновений. От самообладания и бесстрастия рождается та сила, которая 
погашает ненависть, та сила, которая является непременным условием созидания 
характера человека, стремящегося стать учеником. Все должно быть введено в круг 
любви, как бы оно ни было отталкивающе и враждебно. В сердце вселенной 
пребывают Радость и Любовь, и потому ученик ничего не может выкинуть из круга 
своего сострадания; он должен сделаться другом всего живущего, и любовь его 
должна охватить все, что живет и чувствует. 
Вкладывая эти камни в постройку своего характера, ученик делается бесстрашным: 
он ничего не ненавидит, и потому ничто не может нанести ему страдания. Внешняя 
обида есть лишь реакция на внутреннюю вражду. Люди делаются нашими врагами, 
потому что мы их враги. Мы несем в мир страдания, и потому все живое доставляет 
нам страдание. Вместо того, чтобы приходить с глубокой любовью, мы вступаем в 
мир как разрушители, как деспоты и ненавистники, стараясь не воспитывать 
младших, а завладевать ими, а между тем, наша обязанность их вести вверх путем 
нежного внимания и милосердия. Мы эксплуатируем все, что слабее нас, мы слишком 
часто измеряем свою силу беспомощностью слабых и тем злом, которое можем 
нанести им, а затем мы удивляемся, почему все живое бежит от нас и почему нас 
встречает страх слабых и ненависть сильных. В своем ослеплении мы не видим, что 
вся ненависть внешнего мира есть лишь отражение зла, пребывающего внутри нас, и 
что для сердца, исполненного любви, нет ничего ненавистного и, следовательно, 
ничего страшного. Человек, исполненный любви, может безопасно входить в джунгли 
и в берлоги кровожадных зверей. Он может взять в руки змею, ибо ничто 
враждебное не может проникнуть в обитель любви. Любовь, изливающаяся на мир, 
привлекают любовь, а не вражду; так тигр дружески ложится к ногам йога, и дикие 
звери приносят своих детенышей к ногам Святого, прося его защиты и помощи. Все 
живое подходит к любящему, ибо все живое — чадо Божье; Бог есть любовь, и как 
только в человеке любовь совершенна, все начинает устремляться к нему. 
Так мы постепенно научаемся бесстрашно шествовать в мире; многое еще может 
нанести нам страдание, но мы знаем, что, страдая, мы уплачиваем долг прошлого, 
а каждый уплаченный долг погашает часть кармической летописи природы. Знание 
делает нас бесстрашными. Страх же рождается столько же от сомнения, сколько и 
от ненависти. Познавший закон преодолевает сомнения и потому идет твердою 
поступью. Он вступает на твердую почву, на пути его нет пропастей. Из этого 
сознания вырастает твердая непоколебимая воля, которая приобретает уверенность 
через любовь. 
Проходя через Преддверие, ученик растет в силе, и его характер принимает 
определенные и ясные очертания, указывающие на то, что душа его зреет. Тогда 
отпадают постепенно все желания, привязывающие нас к низшему миру, все 
вожделения, неудовлетворенные в предыдущей жизни, все оковы, связывающие нас с 
землей; одновременно с этим отпадением личных желаний совершается 
отождествление с Целым. Ученик не может быть связан земными узами; люди 
возвращаются на землю, потому что желания привязывают их к колесу рождений и 
смертей, но ученик должен быть свободен, он должен разбить оковы желаний; и 
тогда лишь одно может связать его и вернуть к земле — это любовь к ближним и 
желание им служить. Он более не привязан к колесу, он свободен, но он может 
вернуться и повернуть еще раз колесо ради тех, кто еще привязан к нему и кого 
он не хочет покинуть. 
Освобождаясь, он научается совершенному самоотречению и узнает, что благо всех 
есть и его благо, что помощь всем есть его единственная цель. Он приобретает 
доверие к себе. Идя к свету, он научается быть сильным и полагается на то "Я", 
которое одно для всех и с которым он постепенно отождествляет себя. 
Но есть еще одно испытание и, может быть, самое тяжелое в Преддверии. Вступая 
сюда, он познал неизреченную радость, и ему было легко отвернуться от всего 
того, что дает счастье людям, но в Преддверии его ожидает такое время, когда 
душа как бы спускается в пропасть; среди окружающего его мрака он не чувствует 
прикосновения дружеской руки и не ощущает твердой почвы, на которую могли бы 
опереться его ноги. Душа проходит через такой период роста, когда ничего не 
осталось на земле, что могло бы удовлетворить или наполнить ее жизнь, когда 
прежние дружеские отношения утеряли свою прелесть, когда земные радости 
поблекли, а рук, протянутых к ней, душа не чувствует, и ей кажется, что она 
находится в пустом пространстве без единой точки опоры. На душу как бы 
наброшено густое покрывало иллюзий, и ей кажется, что она брошена без помощи. 
Это та пропасть, которая ожидает каждого ученика и через которую он должен 
переступить. Когда эта пропасть разверзается, темная и безбрежная, перед душой, 
душа в ужасе отступает, но ей не следует бояться. Погрузитесь в самую глубь 
бездны, и вы найдете ее заполненной. Бросьтесь во мрак и вы почувствуете под 
ногами скалу. Опустите руки, удерживающие вас, и другие более могучие руки 
схватят вас, поведут вас и никогда больше не покинут. Земные узы иногда 
порываются, рука вашего друга может выронить вашу, но невидимые друзья никогда 
не покидают, как бы мир ни изменялся. Смело в