дони в традиционном индийском приветствии 
и поклонился Синнеттам, причем Пэйшенс была удостоена, пожалуй, чуть более 
глубокого поклона, чем ее муж. Она с достоинством ответила на приветствие 
Мохини. Синнетт, в свою очередь, кивнул ему и улыбнулся, однако повторять его 
приветственный жест он не стал, сочтя его для себя чересчур экзотичным.
— Мы так счастливы видеть вас обоих, – сказала Пэйшенс. – У нас здесь теперь 
есть свой собственный дом, так что мы надеемся, что сможем создать для вас все 
удобства.
По возвращению в Англию Синнетты поначалу жили у матери Пэйшенс, затем сменили 
несколько более или менее временных квартир и, в конце концов, нашли то, что им 
было нужно – дом №7 в Лэдброук Гарденс1. На новом месте присущий Пэйшенс талант 
домохозяйки проявился в полной мере, и в скором времени комнаты в доме обрели 
красоту и уют. Но что радовало Пэйшенс больше всего, так это возможность 
принимать гостей.
— А как чувствует себя Мадам? – спросил Синнетт с интересом. Он все еще 
надеялся, что она останется верна своему решению не приезжать в Лондон.
— Достаточно неплохо, как мне кажется, хотя, конечно, сейчас она переживает 
далеко не лучшие времена. Просто отбоя не было от визитеров. Да и парижская 
пресса уделила нам довольно большое внимание. "Le Rappel", например, не 
пожалела для нас трех столбцов2. Джадж тоже был там, как оказалось, проездом из 
Нью-Йорка в Индию.
— Вот как? – переспросила Пэйшенс. – Надеюсь, что и мы вскоре его увидим. А как 
настроена общественность?
— Вполне благожелательно, хотя, надо сказать, люди склонны из всего делать 
сенсацию, да и пресса тоже старается в этом направлении.
"Раз уже там появилась Старая Леди, то удивляться не приходится", – подумал 
Синнетт, а вслух сказал:
—Такая уж у них работа.
Слуга Синнетта забрал багаж Мохини и Олкотта, сами же Синнетты и их гости сразу 
взяли экипаж. Мохини с первого взгляда показался очень спокойным и скромным 
человеком, позже обнаружилось, что он еще и весьма талантливая личность – 
большой знаток теософских и ведических учений, прекрасно владеет английским, 
адвокат по профессии и к тому же замечательный оратор, способный в случае 
необходимости блестяще отстаивать свои убеждения.
Синнетт и Олкотт смогли приступить к обсуждению сложившейся в Лондонской Ложе 
ситуации только вечером, после обеда. Мохини не принимал участия в разговоре, 
но внимательно слушал и, похоже, старался запомнить и осмыслить услышанное.
— Интересно, какие результаты дал ваш циркуляр, который вы разослали из Ниццы, 
– исподволь начал разговор Синнетт, но тут же поправил себя, – если, конечно, я 
имею право знать это.
Этот "циркуляр" был разослан всем членам Лондонской Ложи. Он содержал в себе 
просьбу откровенно изложить в письменной форме свое собственное мнение о 
сложившемся в их организаций положении и отправить письма Олкотту по указанному 
им парижскому адресу.
— Конечно же, имеете, – заверил его Олкотт, – и я могу сказать вам, что, за 
редкими исключениями, почти все члены Ложи склоняются к тому, чтобы получать 
учение от вас, как и видеть во главе Ложи вас, а не миссис Кингсфорд.
— Да, я знаю. И меня уже просили выдвинуть свою кандидатуру на выборах в 
президенты. Эти выборы, как вы знаете, уже давно должны были состояться, но по 
указанию Махачохана их отложили. А после этого я получил письмо от Учителя К.Х.,
 продиктованное им кому-то из своих чела и адресованное всей Ложе. В нем 
говорится, что Махачохану не хотелось бы, чтобы такое важное решение 
принималось второпях, и он дал нам время подумать3.
Письмо было прочитано на общем собрании Ложи, как указал в постскриптуме К.Х.
"Мне бы не хотелось, чтобы Вы допустили еще один "coup de theatre"4 – писал 
Учитель, – хотя в политике подобные сюрпризы – вещь вполне обычная, но ведь там 
речь идет о партиях, члены которых от души радуются успешным интригам своих 
собственных организаций; но когда речь идет о людях, которые объединились для 
того, чтобы посвятить себя решению наиболее важных вопросов, стоящих перед 
человечеством, мне больно даже слышать об этом. Предоставим грызню натурам 
более низким, раз уж им это нравится; мудрые люди улаживают свои разногласия в 
духе взаимной терпимости".
В письме говорилось также о том, что отсрочка выборов была "абсолютно 
необходима". Она была связана с циркулярным письмом, распространенным миссис 
Кингсфорд и м-ром Мейтлендом. "Благодаря ей, – говорилось в письме, – ситуацию 
удалось коренным образом изменить".
"Стараясь следовать принципу беспристрастности и справедливости, мы всякий раз 
убеждаемся в том, что нам необходимо не просто буквально исполнить свое решение 
о ее повторном избрании, но добавить к нему еще несколько определенных пунктов, 
которые позволили бы избежать неправильного понимания Президентом и членами 
Ложи нашей обоюдной позиции".
Учитель утверждал, что Махатмы очень далеки от мысли "установить новую иерархию,
 которая в будущем подчинила бы себе весь мир. Мы стремились продемонстрировать 
Вам это тогда и повторяем сейчас, что для того, чтобы быть активным и полезным 
членом Общества, вовсе не обязательно объявлять себя нашим последователем или 
собратом по вере. Но принцип должен действовать в обоих направлениях, и потому .
.. мы считаем и хотим, чтобы Вы знали, что мы не имеем никакого права оказывать 
давление на свободный выбор членов Ложи в каком бы то ни было вопросе. Подобное 
вмешательство было бы вопиющим противоречием основному закону Эзотеризма, 
который гласит, что личный духовный рост связан, pari passu, с индивидуальными 
усилиями самого человека и является показателем совершенствования его 
собственных достоинств".
Комментируя одно из высказыван