допускал роковую ошибку, и их корабль относило ветром или течением далеко в 
море. Все начальные этапы своего путешествия Одиссей прошел с блеском, лишь, 
Повешенный несколько раз возвращал его к себе, заставляя вновь и вновь 
отправляться в путешествие по Морю Ночи. И, если бы не Афина, его анима, 
представавшая перед ним также в облике Цирцеи, Калипсо, Левкофеи или Навзикаи, 
чья помощь и советы были действительно неоценимы, он бы никогда не добрался до 
дома. Без Цирцеи он не сумел бы ни противостоять манящему пению сирен, ни 
пройти роковой пролив между Сциллой и Харибдой. И, конечно, если бы его 
покровительница Афина вовремя не замолвливала о нем словечко перед другими 
богинями и богами, он бы просто погиб.
    Постоянную связь со своим проводником Ариадной поддерживал и Тесей, когда 
отправился в Лабиринт сражаться с Минотавром. Это она дала ему знаменитую нить, 
другой конец которой держала в своих руках. Без этой связующей нити герой 
заблудился бы в Лабиринте, этом олицетворении Подземного царства. Если бы он не 
сумел найти обратный путь, то, разумеется, погиб бы. Впрочем, этот миф можно 
интерпретировать как с мужской, так и с женской точки зрения. Тесей не погиб, 
потому что все время был связан с Ариадной, своей анимой. Ариадну тоже ничто не 
спасло бы, если бы у нее не было этой нити, связывающей ее с Тесеем.
    Как много значит возможность довериться кому-то, особенно когда речь идет о 
Подземном царстве, в которое легко войти, но трудно выйти! В этом убедился и 
Данте, встреченный уже у входа в ад словами Миноса, подземного судьи: «Зачем ты 
здесь, и кто с тобою рядом? Не обольщайся, что легко войти!»
    Тот же сюжет встречается уже в самом древнейшем из сохранившихся преданий о 
воскресении. Это величественный эпос древних шумеров о нисхождении царицы Неба 
Инанны в Подземное царство. В нем рассказывается, как Инанна, богиня Великого 
Верха, покидает свой небесный трон, чтобы навестить свою темную сестру 
Эрешкигаль, богиню Великого Низа. Однако прежде, чем постучаться во врата 
Подземного царства, она принимает меры предосторожности. Она договаривается со 
своим мудрым визирем Ниншубуром, что тому надо будет сделать, если она не 
вернется через три дня, как намеревалась. Так оно все и случилось, и она 
действительно навеки пропала бы в «Стране, откуда нет возврата», если бы верный 
Ниншубур не выполнил свое обещание. Таким образом, и в этом древнейшем мифе о 
воскресении «возвращение» удается героине только потому, что она сумела 
договориться со своим анимусом, в данном случае визирем.
    Под проводником душ следует понимать и ту силу, которая поддерживает 
необходимое и достаточное равновесие между противоположными полюсами — мужским 
и женским началом, активностью и пассивностью, смелостью и терпением, эйфорией 
и депрессией, но, прежде всего — мерой верной и мерой неверной. Путешествие по 
Морю Ночи, погружение в глубины бессознательного приводит героя к 
необыкновенному расширению сознания. Опасность потерять все из-за неверного 
хода алчного Эго, измены или мании величия, конечно, велика. Пример тому дает 
«Сказка о рыбаке и рыбке». Рыбак выпускает пойманную золотую рыбку обратно в 
море, и та в благодарность за это выполняет его желание, доставив старику новое 
корыто взамен разбитого. Но у старика есть еще старуха, и вот ее-то алчность и 
возрастает от раза к разу, пока не переходит в манию величия: она пожелала 
стать «владычицей морскою». На этом терпение рыбки иссякает, и она исчезает 
вместе со всеми своими прежними дарами, оставив старуху опять с разбитым 
корытом. Рыбка в этой истории символизирует самость. Старик — это Эго, слишком 
слабое, чтобы противостоять негативному аспекту своей анимы, то есть 
бессознательной алчности, требующей удовлетворения все новых безудержных 
желаний. А поскольку стать владыкой чего-нибудь, а еще лучше бессмертным 
владыкой, втайне мечтает каждое Эго, то слабое Эго может не устоять перед 
искушением утратить верную меру, и тогда его ждет крах.
    Встреча с глубинными образами опасна еще и тем, что Эго может принять 
трансперсональные наработки за свои личные достижения или отождествить себя с 
архетипом. Для нашего «Я» встреча с самостью — всегда настоящее потрясение или, 
выражаясь иначе, всякий раз, когда  «Я»  испытывает такое потрясение, значит, 
оно встретилось с одним из аспектов  самости. 
    Главный вопрос при этом — как же поступит это «Я»? Примет со смирением и 
начнет служить великому Целому — или, раздувшись от нарциссической гордости, 
сочтет эту встречу своей заслугой, а себя — избранным и просветленным владыкой 
надо всем и всеми, окончательно пав жертвой комплекса «великого гуру»? К.-Г. 
Юнг говорил в этой связи о «маннической» личности (от слова «манна» 
полинезийское обозначение магической энергии) Человеческое «Я», писал он, 
настолько неспособно устоять перед подобными искушениями, что подобную фазу 
самолюбования проходит в своем развитии почти каждый. Правда, пройдя ее, 
человеку бывает стыдно о ней вспоминать. Вот почему так важно знать о ее 
существовании заранее, чтобы не слишком на ней задерживаться. Здесь, в конце 
путешествия по Подземному царству, как раз и выясняется, сумело ли Эго после 
встречи с силами самости сохранить правильное направление. В сказке госпожа 
Метелица, отпуская героиню из своего «подземного царства», решает, вернется ли 
та домой с мешком золота или с мешком золы. Если первая попавшая туда сестрица 
просто служила силам самости, добросовестно выполняя все поручаемые ей 
сатурнические задания, то вторую волшебная сила самости интересовала лишь как 
средство легко и быстро удовлетворить эгоистические желания своего «Я». Этому 
последнему варианту соответствует столь широко пропагандируемое ныне 
«позитивное мышление», поощряющее наше «Я» к самой разбойничьей эксплуатации 
бессознательного. Расплачиваться за такую алчность приходится дорого. В конце 
мы остаемся с мешком золы.
    Для нас, людей Запада, опасность разрушить себя в этой погоне за властью