Ее уже настолько мало, что найти тихое место, где можно было бы побеседовать 
со своим внутренним мудрецом, стало почти невозможно. Поэтому все меньше людей 
успевает узнать свое имя, то есть понять свое истинное предназначение. Тем 
сильнее большинство их пытается подражать кому-то, изображать ИЗ себя то, чем 
они не являются, считая именно это высшим шиком, пропуском в великосветскую 
тусовку или, как еще теперь выражаются, «крутизной». Каждый человек родится 
редчайшим оригиналом, но умирает большинство из них жалкими копиями. Недаром К.
-Г. Юнг считает нашу природную способность к подражанию необычайно полезной для 
коллектива, но чрезвычайно вредной для индивида.
    В легенде о Парсифале осознать это герою помогает его двоюродная сестра 
Сигун. Прежде на вопрос, кто он такой, Парсифаль отвечал: я — маменькин сынок, 
солнышко или красавчик. Так обращалась к нему мать. Теперь же он узнал не 
только свое истинное имя, но и еще множество вещей, о которых на прежних этапах 
пути даже не задумывался. А еще он осознал свою вину. Вина его была в том, что, 
прибыв в первый раз в замок Грааля, он, по своей детской наивности и 
неподготовленности, не задал того самого важного вопроса, который как раз и 
должен был разрешить все и вся. Потому-то двоюродная сестра и назвала его 
Парсифалем, «Бедняжкой».
    Рост сознания с древнейших времен связывается с осознанием собственной вины.
 Невозможно прожить жизнь, никогда ни в чем не провинившись. Место, занимаемое 
в жизни нами, в данный момент не может занимать никто другой. Мы не можем 
добыть себе пропитание, не убивая (даже если речь идет об «убийстве» растений) 
или не отнимая у других живых существ то, что создано ими, например, молоко и 
мед. «Для подсознания сознание — уже вина, — утверждает Эмма Юнг, — причем вина 
истинно трагическая, потому что только с помощью сознания человек может 
действительно стать тем, кем должен»16. Но если вина наших прародителей 
заключалась лишь в том, что они вкусили плод Древа Познания, то наша вина с тех 
пор заключается в недостаточном познании, и, прежде всего — в недостаточном 
самопознании. Ибо после того, как Адам и Ева или, что то же, наш герой и мы с 
вами покинули рай неведения, теперь, в середине пути, нам придется преодолеть 
ту тьму полусознания, в которой мы заблудились, чтобы, наконец, выйти к ясному 
свету, освещающему путь к надсознанию, которое и есть цель последней трети 
нашего пути.
    Другой персонификацией этого архетипа в легендах о Граале служит Тревизент, 
дядя Парсифаля, живущий отшельником в хижине. В своих долгих поисках Грааля 
Парсифаль периодически навещает его, ища верный путь. Отшельник сообщает ему не 
только истинное имя, но и «волшебное слово»: он нашептывает ему на ухо молитву, 
которую тот может произнести лишь в случае крайней опасности.
    Узнав свое истинное имя, герой — как и мы с вами, — больше никогда не 
забудет его и от него не отречется. Иными словами, однажды поняв, кто мы на 
самом деле, мы должны понять и РО, что должны теперь соответствовать своему 
званию и призванию, иначе нам придется, как Парсифалю, периодически 
возвращаться туда, где нам еще раз напомнят, кто мы есть. На карте это 
обособление, выделение себя из окружающей действительности символизируется 
капюшоном, которым Отшельник защищается от внешних воздействий. Его фонарь, по 
Уэйту, это путеводный маяк: «Там, где сейчас я, можешь быть и ты». Тем самым он 
указывает, что эта встреча и это открытие тайны — не удивительный случай, 
выпадающий на долю немногих избранных, а этап развития сознания, доступный 
каждому, кто уединится в тиши.
    Да и волшебное слово или магические атрибуты, подаренные старцем герою, 
встречаются не только в сказках. Это лишь символ чего-то, доставшегося человеку 
неожиданно. Это может быть, к примеру, мелодия, образ или фраза, камешек, 
перышко или просто слово, слог, знак. Узнается он по тому, что приходит 
«совершенно случайно», однако сразу же трогает человека до глубины души, а еще 
по той магической силе, которая от него исходит. Просвещенному уму подобные 
вещи могут показаться нелепостью. Но, они бывают. Тот, кому достался такой 
подарок, должен бережно хранить его до тех пор, пока тот не пригодится ему в 
по-настоящему трудной ситуации, особенно если будет очень страшно. И вот тогда, 
вспомнив эту фразу, образ или мелодию, дотронувшись до своего камешка или 
перышка он почувствует, как эта могучая сила приходит ему на помощь. Однако при 
этом нужно помнить о предостережениях, которыми эти подарки сопровождаются в 
сказках и мифах: их не продают и не покупают, их нельзя самому себе сделать или 
придумать, они должны прийти или найтись сами, использовать их  можно лишь в 
самой критической ситуации, о них нельзя никому рассказывать и, конечно, их 
никогда и нигде нельзя забывать.
    Как это понимать? А очень просто. Эта «магическая сила», которая помогает 
нам в трудных ситуациях, живет в нашем подсознании. Есть люди, которые, поняв 
это, начинают эксплуатировать эту силу как раба, заставляя ее выполнять 
никчемнейшие и глупейшие желания своего разбушевавшегося эго и называя все это 
«позитивным мышлением». Похоже, что 90 процентов молящихся только ради этого и 
возносят свои молитвы. Лучше было бы, если бы они хотя бы задним числом от всей 
души однажды поблагодарили Бога за то, что Он не дал им осуществить свои жалкие 
желания и пустые планы. И все же, тем не менее, наше подсознание обладает 
огромной магической силой и способно помогать нам самым чудесным образом.
    И, конечно, живет эта магическая сила не во фразе, не в образе или камешке, 
будь то даже специально изготовленный и по всем правилам заговоренный талисман. 
Это — обыкновенное чудо, каждодневно творимое нашим подсознанием. И чем больше 
мы будем рассказывать об этом или намекать таинственно и гордо о своей 
причастности к волшебству, чем чаще будем сообщать свое заветное волшебное 
слово другим, тем скорее лишим его магической силы. И останутся нам после этого