В первом — сильная логическая функция Робеспьера уязвлена нерациональным, по 
его мнению, способом наведения порядка, которым пользуется Драйзер. С другой 
стороны, суровые замечания рационалиста-Робеспьера больно задевают этическую 
функцию Драйзера. Напряженность возникает из-за разницы функций в первых 
каналах.
   Во втором случае напряженность наверняка вызвана перекрестным действием 
функций вторых и третьих каналов: с одной стороны — неприятное для 
Робеспьера-упрямство Драйзера (волевая сенсорика), с другой — «обидная» для 
Драйзера легкость решения задач Робеспьером (сильная интуиция в сочетании с 
логикой).
   Следующая пара:
   (Габен — Есенин)
   Не знаю почему, но не могу я чувствовать себя комфортно, когда моя сестра 
(психотип Есенин) начинает мечтать о том, что в будущем у нее будет богатый муж,
 путешествия, слава и так далее. Меня возмущает то, что она совершенно во всем 
этом уверена, однако вовсе не собирается что-нибудь реально предпринять для 
достижения своей мечты. В семье она постоянно привлекает к себе всеобщее 
внимание, ею все восхищаются (по-моему, совершенно незаслуженно), а на мою долю 
внимания уже как-то не остается. Я считаю все это несправедливым и периодически 
«стаскиваю» эту мечтательницу с небес на землю. Начинаются обиды, конфликты, но 
это длится недолго. В конце концов, сестра становится моим почти самым близким 
другом.
   Концовка этого рассказа может показаться неожиданной, но не забудем о том, 
что сильной функцией можно не только «давить», но и оказывать поддержку! Все 
зависит от доброй воли и культурного уровня партнеров.
   Следующая пара — представители психотипов Дон Кихот и Наполеон:
   (Дон Кихот — Наполеон)
   Мой приятель (психотип Наполеон) подавляет меня своим лидерством. Часто мои 
независимые высказывания портят ему настроение, мне приходится сдерживаться, 
иногда даже — угождать ему, а это мне совсем не нравится. Он всегда 
переоценивает свои способности, ему очень не нравится, если я его обгоняю в 
каком-то деле, поскольку он считает, что во всем должен быть первым. Поэтому 
часто мне приходится скрывать свои способности от него. В наших отношениях он — 
как ледокол, который рубит все впереди себя, а я -как маленькая лодочка, идущая 
за ним. Это меня раздражает.
   Наверное, из за такого обоюдного раздражения возникают уже со всем нелепые 
ссоры. Однажды в столовой я обнаружил, что мне не хватает 30 копеек на компот, 
и я занял их у него. Он съел все быстрее меня и в ожидании, пока я закончу, 
счел нужным напомнить:
   — Не забудь, что ты должен мне 30 копеек!
   Это было уж слишком, и чтобы его позлить, я ответил:
   — Ничего я тебе не должен.
   Эта моя шутка так и осталась неоцененной: он разозлился, выпил мой компот и 
ушел.
   Очевидно, в этом случае сильная функция одного из партнеров (волевая 
сенсорика Наполеона) настолько экспансивна, что именно ее действие и является 
постоянным источником конфликта. Дон Кихот, со своей стороны, также доставляет 
массу неприятностей Наполеону своей сильной функцией: в ситуациях, где 
необходимо действие интуиции, он явно сильнее, и это не может не раздражать 
Наполеона, привыкшего к сознанию своего первенства.
   Выше мы неоднократно подчеркивали, что соционика рассматривает проблемы 
партнерства «при прочих равных». Но в жизни такое случается редко, чаще люди в 
силу каких-то причин находятся в неравном положении, и такие, казалось бы, 
симметричные отношения, как отношения суперэго, могут привести к тяжелым и 
порой драматическим последствиям, если партнеры волею обстоятельств поставлены 
друг над другом и не в силах увеличить психологическую дистанцию общения. Это 
тем более касается тех, кто вынужден жить под одной крышей.
   Ниже мы приводим рассказ женщины (психотип Достоевский) об ее отношениях с 
бабушкой (психотип Максим) во времена ее детства.
   (Достоевский — Максим)
   Самое сильное воздействие на мою судьбу оказала бабушка. Мать моей матери, 
она приехала к нам, когда мне только исполнилось 9 лет. Из разговоров взрослых 
я знала, что бабушка прожила тяжелую жизнь, с детства — в прислугах, замужем — 
под каблуком деда-самодура.
   Иных отношений, кроме как унижаться или унижать кого-то, она не знала. Очень 
быстро в нашей семье я стала для нее «козлом отпущения», на котором можно 
отыгрываться, срывать злость, кому можно высказывать постоянное неудовольствие, 
раздражение. В этом она находила, по видимому, возможность самоутвердиться. 
Такому ее отношению ко мне способствовала моя совершенная безответность, 
неумение противостоять такому давлению.
   Тогда я все это относила за счет тяжелой жизни бабушки и даже жалела ее, 
несмотря на то, что мне с ней жилось отчаянно плохо.
   Помню, как то весной, по дороге домой из школы, тогда я училась в 6-м классе,
 я по грудь провалилась под лед небольшой речушки, которую переходила. 
Прибежала домой — зуб на зуб не попадал, с одежды текла вода. Скрыть от бабушки 
это не удалось. Когда она увидела, что я пытаюсь раздеться, стоя возле теплой 
батареи, а рядом — лужа воды, бабушка закатила мне грандиозный скандал. В 
течение 2 часов, пока родители не пришли с работы, она орала на меня, бегая 
вокруг, брызгая слюной и размахивая руками, так и не дав мне ни раздеться, ни 
переодеться.