отчаянно жестикулируют... Я не выдерживаю этого напора и ухожу из нашей комнаты 
на кухню к маме. Чувствую себя виноватой, да и сестра, конечно, обижается. 
Правда, она вскоре забывает, что обиделась, и бежит скорее сообщить очередную 
новость, которую только что вспомнила. Тут уж я принуждаю себя сдерживаться и 
слушать очень внимательно, даже если эту «новость» я уже слышала от нее 
несколько раз. После этого наши отношения налаживаются до следующей размолвки...

   Здесь можно увидеть две основные причины, вызывающие конфликт. Во-первых, 
огромная разница в уровне энергетики. Сестра (Гексли) обладает, по-видимому, 
мощным темпераментом, угнетающим мечтательного и малоэнергетичного Есенина. 
Во-вторых, — это касается уборки комнаты, — деловая логика у Есенина — 
«болевая» функция и нуждается в поддержке, но не находит ее, потому что у 
партнера, в данном случае, это также слабая функция! Непоседе Гексли, конечно, 
скучно заниматься уборкой, а к ответственности младший ребенок в семье, как 
видно, не приучен.
   Еще пример: две девушки — Драйзер и Гюго.
   Рассказывает Гюго:
   (Гюго — Драйзер)
   У нее потерялась тетрадь по алгебре как раз накануне контрольной работы по 
этому предмету. Она ее долго искала и не могла найти. Тут я засмеялась и вслух 
предположила, что, вероятно, это та самая тетрадь, которую мы выкинули, так как 
она вымокла в компоте и сметане, когда упал стеллаж.
   Не знаю почему, но мне было смешно. Она же раскричалась и сказала, что мы не 
имеем права так поступать с ее вещами.
   Гюго, который старается уйти от любых стрессовых ситуаций, предпочитает 
видеть мир в праздничных и светлых тонах, находя, где это только возможно, 
радость. Конечно же, он не в состоянии понять Драйзера с его гипертрофированным 
чувством ответственности, повышенной боязнью всяческих экзаменов и контрольных 
работ и стремлением максимально тщательно выполнить любое задание.
   Еще пример: Дон Кихот рассказывает о своих отношениях с Бальзаком.
   (Дон Кихот — Бальзак)
   Сидим мы с нею вдвоем и обсуждаем какую-то задачу по алгебре. Вроде бы все 
нормально. Но вот я начинаю увлекаться, забываю о первоначальной задаче, 
прихожу в восторг, если появляются какие-то интересные мысли. Она же смотрит на 
меня недовольным взглядом и говорит:
   — Интересно, почему ты ничего не делаешь? Имей в виду, до конца семестра не 
так уж много времени осталось!
   Меня эти замечания неприятно задевают. Похожие отношения у меня складываются 
с моим братом психотипа Бальзак. Я понимаю, что его советы правильны и 
своевременны, но они до меня как-то «не доходят». Я все равно сделаю по своему, 
а до того, в чем он прав, я дойду как-нибудь своим умом. Его же уверенность в 
том, что из меня ничего не выйдет, меня просто раздражает. Конечно, он об этом 
не говорит, но я хорошо чувствую эту его убежденность. Ее не поколебать 
никакими моими успехами. Это не дает мне возможности самоутвердиться, также и 
не дает эмоциональной поддержки, что для меня очень важно.
   В этом примере хорошо заметны неадекватные действия ведущих блоков обоих 
партнеров. Дон Кихот, приверженец всего нового и необычного (ЧИ), готовый тут 
же создать новую теорию (БЛ), не находит поддержки у Бальзака, который ждет 
подходящего времени (БИ), чтобы сделать сугубо практическое дело (ЧЛ), и 
никогда не упустит возможности, чтобы охладить неуместный, по его мнению, пыл 
партнера своими критическими замечаниями.
   Теперь мы приведем рассказ об отношениях двух девушек психотипов Наполеон и 
Дюма:
   (Наполеон — Дюма)
   Расскажу о своих подругах. Мне они обе казались неплохими девочками, но 
когда они собирались вместе, немедленно начинали спорить — как правило, из-за 
пустяков. Потом обе начинали жаловаться друг на друга.
   — Она такая самоуверенная! — жалуется Дюма. — Всегда считает, что она права. 
Хочет, чтобы я обязательно делала так, как она считает нужным, а если я говорю, 
что лучше сделать по-другому — только фыркает. Вот вчера попросила у меня 
посмотреть, как я задачу решила. Посмотрела и говорит: «Так неправильно, нужно 
по-другому!» Я ей объясняю, что эту задачу можно тремя способами решить и что 
этот способ мне больше других нравится. А она твердит свое. Я, конечно, 
рассердилась, отобрала у нее тетрадь и ушла, так она мне вслед еще крикнула: 
«Дурацкое у тебя решение!»
   Наполеон, со своей стороны, жалуется мне на Дюма:
   — Ну почему она такая размазня? Ничего никогда сделать толком не может. Все 
время стесняется что-то потребовать, если даже права. Вот вчера, например, у 
нас в школе субботник был и она мыла подоконник. Окончила мытье, позвала 
учительницу — принять ее работу, а та говорит, что, мол, плохо помыла. Она 
заново стала мыть, и опять учительница ее работу не приняла, и что ты думаешь? 
Она стала мыть в третий раз! Я бы давно возмутилась...
   «Размазня» возражала на это так:
   — Ну что ты все время норовишь мной командовать? По-твоему, я должна была 
возмутиться, — ну и что бы из этого вышло? Я весь бы день себе испортила. А так 
— руки у меня не отвалились, зато настроение в порядке!
   Здесь, конечно, сенсорика ощущений Дюма, склоняющая его к мягким 
уважительным отношениям, к комфорту не только телесному, но и душевному, 
сталкивается с волевой сенсорикой Наполеона, уверенного в своей правоте, 
стремящегося, несмотря ни на что, доминировать и быть всегда правым. Особенно