социальных условий, 
но и от индивидуально-типологических особенностей. Например, среди американских 
юношей, обследованных супругами Оффер с 14 до 22 лет и принадлежавших к одной и 
той же социальной среде, 23% пережили этот возраст спокойно и ровно, без 
каких-либо резких изменений или кризисов, 35% повзрослели бурно, но 
психологически безболезненно, 21% пережили классический период "бури и натиска" 
с тяжелыми внутренними и внешними конфликтами, а остальных (21%) не удалось 
классифицировать ввиду недостаточной определенности их личностных качеств [14]. 

Теоретически убедительные положения Л.С.Выготского о ключевой роли самосознания 
в переходном возрасте, к сожалению, пока еще недостаточно подкреплены данными 
отечественных эмпирических исследований. Что же касается зарубежных 
исследований подросткового и юношеского "Я", то их центральным пунктом является 
нормативный кризис переходного возраста, который Э.Эриксон назвал "кризисом 
идентичности". Но насколько всеобщи симптомы и стадии этого кризиса, ярко, но 
недостаточно аналитично описанного Эриксоном? Чтобы преодолеть этот недостаток, 
канадский психолог Д.Марша в 1966 г. подразделил "кризис идентичности" на 
четыре уровня (статуса), формы или варианта: "диффузную идентичность", 
"предрешенность", "мораторий" и "зрелую идентичность", которые зависят от 
степени профессионального и идеологического самоопределения молодого человека. 
"Диффузная идентичность" означает, что индивид еще не сделал ответственного 
выбора и не вступил в период кризиса. "Предрешенность" означает, что индивид 
уже включился во "взрослую" систему отношений, но сделал это не самостоятельно, 
не пройдя периода кризиса и испытания. "Мораторий" означает, что юноша 
находится в процессе самоопределения, а "зрелая идентичность" – что кризис 
завершен и индивид перешел от поиска себя к практической самореализации. 
Статусы идентичности – это как бы этапы развития личности и вместе с тем ее 
типы. Подросток с "диффузной идентичностью" может вступить в стадию "моратория" 
и затем перейти к "зрелой идентичности". Но он может также навсегда остаться на 
уровне диффузии или пойти по пути "предрешенности", отказавшись от активного 
выбора и самоопределения. 
Такая операционализация эриксоновского понятия "эго-идентичность" сузила его 
значение, но открыла широкие возможности для эмпирических исследований, 
позволив более или менее четко определять уровень ее развития у 80% испытуемых. 
В последние годы в США, Канаде и ряде европейских стран выполнено свыше 50 
самостоятельных исследований, сопоставляющих "статусы идентичности" подростков 
и юношей с их возрастом, полом, образованием, родом занятий, социальным 
происхождением, самоуважением, структурой общения и т.д. [15]. При этом 
выяснилось, что уровень идентичности тесно связан с рядом других 
индивидуально-личностных черт, которые складываются в определенные синдромы. 
Так, "мораторий" обычно предполагает высокий, а "предрешенность" – низкий 
уровень тревожности. Для более высоких уровней идентичности характерно более 
высокое самоуважение. Непосредственных связей между уровнем идентичности и 
интеллектом не выявлено, но установлены значимые различия в стиле мышления. 
"Диффузной идентичности" и "предрешенности" соответствует меньшая 
интеллектуальная самостоятельность, особенно при решении сложных задач в 
стрессовых ситуациях; представители первого типа в таких случаях чувствуют себя 
скованными, а второго пытаются выйти из игры. "Мораторий" и "зрелая 
идентичность" сочетаются с более сложными и дифференцированными культурными 
интересами, более развитой рефлексией. "Предрешенность" дает самые высокие 
показатели по авторитарности и самые низкие – по самостоятельности. 
Существенные различия наблюдаются также в стиле общения и межличностных 
отношений. Сопоставление психологической интимности, глубины и взаимности 
межличностных отношений юношей и девушек (выделено три стиля общения – интимные 
отношения, стереотипные отношения и состояние изоляции) с их статусами 
идентичности показало, что наибольшая интимность характерна для индивидов, 
находящихся на стадиях "моратория" и "зрелой идентичности", тогда как те, кому 
свойственны "предрешенность" и "диффузная идентичность", как правило, не 
выходят за пределы стереотипных контактов. Среди юношей и девушек с "диффузной 
идентичностью" оказалось больше всего изолированных. В число людей, чье общение 
характеризовалось как интимное, не попал ни один человек этого статуса и только 
18% с "предрешенным" статусом. Существенно отличаются эти группы и по своим 
отношениям с родителями, друзьями и любимыми. 
Можно ли, однако, считать эти индивидуально-личностные различия стадиальными, 
возрастно-генетическими? Большинство мальчиков-подростков от 12 лет и старше 
начинают с "диффузной идентичности" или с "предрешенности", постепенно проходя 
через стадию "моратория" к "зрелой идентичности". Особенно большие сдвиги в 
этом направлении наблюдаются между 18 и 21 годами. Однако индивидуальные 
различия, по-видимому, перевешивают возрастные. 
Понятие "зрелой идентичности" и сами его критерии многомерны и неоднозначны. 
Выбор профессии и идеологическое самоопределение подростка сплошь и рядом 
происходят не одновременно. Кроме того, индивидуальное развитие зависит от 
многих социальных факторов. Например, работающие подростки достигают "зрелой 
идентичности" раньше, чем учащиеся. 
Существенны и половые различия. Ядро личности и самосознания мальчика-подростка 
больше всего зависит от его профессионального самоопределения и достижений в 
избранной сфере деятельности. Однако в нормативном определении фемининности, а, 
следовательно, и в женском самосознании семье придается большее значение, чем 
профессии. Соответственно различаются и критерии самооценок юношей и девушек. 
Если первые оценивают себя главным образом по своим предметным достижениям, то 
для девушек важнее межличностные отношения. Отсюда и несколько иное соотношение