в сфере 
досуга также характеризуются неустойчивостью занятий и низкой 
целенаправленностью. "Исполнительные работники", имеющие хорошие деловые 
показатели, но не ориентированные на профессиональную самостоятельность, 
работающие по принципу "если надо, то надо", те же свойства проявляют и в 
досуге: для них везде характерна высокая адаптивность, приспособляемость и 
слабая выраженность собственного "Я". Напротив, "самопрограммируемые" люди, 
сочетающие высокие деловые качества с четко выраженной установкой на 
самостоятельность и творчество в труде, весьма активны и в сфере досуга, 
который у них отличается не столько разнообразием, сколько устойчивостью 
интересов. 
Преодоление этих диспропорций предполагает создание таких социальных условий, 
при которых обеспечиваются равные возможности для развертывания потребностей и 
способностей всех людей как субъектов многообразной деятельности во всех сферах 
общественной жизни. Но индивидуальные различия при этом не исчезают. А от 
субъективной ценностной иерархии видов деятельности и степени успешности 
осуществления себя в них зависит и удовлетворенность личности своей жизнью. 
Изучая представления о смысле жизни и степень удовлетворенности ею нескольких 
больших групп рабочих, К.Муздыбаев [39] установил, что общая доля людей, не 
удовлетворенных своей жизнью, не превышает в нашей стране 20%. Важнейшими 
критериями удовлетворенности выступают трудовая и семейная жизнь. Но на разных 
стадиях жизненного пути их соотношение меняется. Самая низкая удовлетворенность 
смыслом своей жизни характеризует людей моложе 25 лет, что, очевидно, связано с 
трудностями взросления и вхождения в самостоятельную жизнь. Между 25 и 30 
годами эти трудности преодолеваются, собственная жизнь кажется людям 
максимально осмысленной и наполненной. После 30 лет возникают новые 
противоречия: первые жизненные успехи и ожидания уже позади, труд и быт 
становятся будничными и в результате – новое снижение чувства осмысленности и 
полноты бытия. После 50 лет, когда накопленный опыт позволяет реалистичнее 
оценить соотношение ожидаемого и достигнутого и люди начинают подводить 
некоторые итоги своего жизненного пути, он снова кажется им более осмысленным, 
а жизнь – удавшейся. Разумеется, за всеми такими подъемами и спадами стоит 
множество индивидуальных и социальных вариаций. 
В зарубежной психологической литературе много пишут о так называемом "кризисе 
середины жизни", относя его условно к периоду между 40 и 50 годами. Проблема 
эта, безусловно, реальна. "Середина жизни" для многих мужчин и женщин 
действительно является "трудным возрастом". Современный человек долго сохраняет 
ощущение молодости, но где-то около 40 лет он начинает все острее чувствовать, 
что есть много вещей, которые ему уже "нельзя делать" или "поздно начинать". И 
дело здесь не столько в физическом самочувствии. Пик профессиональной, 
служебной деятельности у большинства людей (исключение составляет лишь 
административно-политическая и научная карьера) к 45 годам уже достигнут, а то 
и перейден. Овладение секретами профессионального мастерства приносит 
социальное признание и радостное чувство от умения делать свое дело, но в то же 
время влечет за собой определенную рутинизацию трудовых навыков, которой 
нередко сопутствует усталость и некоторое разочарование в работе, а заодно и в 
собственных способностях. Процессы рутинизации наблюдаются и дома: супружеская 
любовь утратила былую страсть, поблекла в мелочах быта; дети, цементировавшие 
семью, выросли и предпочитают жить собственной жизнью, а круг внесемейного 
общения с годами сузился, да и само оно приобрело известную монотонность. Если 
в молодости и периоде ранней зрелости основным временным параметром 
самовосприятия является то, что можно было бы назвать "будущее в настоящем" 
(жизнь в сегодняшнем дне, но не ради него самого, а ради предвидимого и 
творимого в нем завтра), то к "середине жизни" настоящее постепенно становится 
самоцелью. А сужение временной перспективы часто оборачивается апатией, скукой, 
боязнью новых начинаний и т.д. 
Некоторые люди пытаются вернуть ушедшую молодость путем возврата к уже 
пройденным экспериментально-игровым формам бытия, сбросив груз ранее принятых 
обязанностей. Существует и тип "вечных юношей", которые не могут и не хотят 
взрослеть. Образ такого мужчины предстает перед зрителем в фильме "Полеты во 
сне и наяву". Вечная юность кажется прекрасной, но, как и вечная весна, она 
обрекает на вечное бесплодие, которое ложится тяжким грузом и на самого 
субъекта, и на окружающих его людей. На воображаемых крыльях можно летать лишь 
во сне. 
Попытки преодолеть чувство стагнации возвращением к стилю жизни собственной 
юности лишь демонстрируют недостаток творческих потенций личности. Чтобы 
сбросить с плеч бремя прожитой жизни, нужно смотреть не назад, а вперед – 
устремляться в неизведанное и принимать на себя новую ответственность не только 
за себя, но и за других. 
Хотя жизненные кризисы и их переживание сугубо индивидуальны, их нельзя вырвать 
из социального контекста, которым они в значительной мере обусловлены. Если в 
США 40-45-летний рабочий уже считается бесперспективным и живет под угрозой 
увольнения и безработицы, надо ли удивляться появлению тревожных нот в его 
"образе Я", о которых его сверстник из социалистических стран даже не 
подозревает? Существуют и более частные социопрофессиональные факторы. Молодой 
рабочий или студент с восхищением и завистью следит за успехами 15-16-летней 
чемпионки мира по художественной гимнастике. Но ему самому предстоит еще долгий 
и радостный путь по восходящей, тогда как спортивные звезды рано 
профессионально стареют и вынуждены затем искать себе новое применение, причем 
их достижения в новой сфере деятельности крайне редко равняются тому, что было 
однажды достигнуто. Помочь этим людям в юности избежать "звездной болезни", а 
затем чувства, что все главное в жизни уже позади, – одна из задач спортивной и 
социальн