конодательных органов власти (44). Официально представляя перед государством 
частные интересы, такие структуры формально подчинены государству и отсекают 
все легитимные каналы доступа к государству для остальных чле
    175
    
нов общества и общественных организаций. Отличительными чертами корпоратизма 
становятся: а) особая роль государства в установлении и поддержании особого 
социально-экономического порядка, в основном, существенно отличающегося от 
принципов рыночной экономики; б) различной степени ограничения, накладываемые 
на функционирование либерально-демократических институтов и их роль в принятии 
политических решений; в) экономика в основном функционирует в опоре на частную 
собственность на средства производства и наемный труд; г) организации 
производителей получают особый промежуточный статус между государством и 
общественными акторами, выполняя не только функции представительства интересов, 
но и регулирования от имени государства (45). В той или иной степени эти 
характеристики корпоратизма проявляются во всех бюрократически-олигархических 
режимах.
  Один из наиболее характерных и весьма детально исследованных образцов данного 
вида режимов — бюрократический авторитаризм, описанный на примере Аргентины и 
ряда других стран Латиноамериканского континента аргентинским политологом Г. 
О'Доннеллом. Во многом описание О'Доннелла напоминает рассуждения другого 
известного исследователя Б. Мура, который выделял три принципиальные 
разновидности исторического движения к индустриальной цивилизации — западный 
путь (Англия, США), путь социализма (СССР, Китай) и путь фашизма или 
запоздалого и потому государственного капитализма (Германия, Италия, Япония) 
(46). Подобно Муру, О'Доннелл рассматривает потребность в ускоренном развитии 
капитализма как основную в укреплении политической роли государства. 
Государство в условиях бюрократического авторитаризма отстаивает интересы блока,
 состоящего из трех основных движущих сил, Это, прежде всего, национальная 
буржуазия, контролирующая крупнейшие и наиболее динамичные национальные 
компании. Затем, международный капитал (именно присутствие этого фактора 
существенно, по мнению О'Доннелла, отличает модель его бюрократического 
авторитаризма от разработанной Муром модели фашизма), который тесно связан с 
национальным капиталом и во многом составляет движущее начало экономического 
развития дайной страны. Такое взаимодействие национального и интернационального 
капитала привело, в частности, к формированию дополнительного количества 
дочерних компаний мультинациональных корпораций. Высокая степень нестабильности,
 острые политические конфликты, "коммунистическая угроза", периодически 
возникающие экономические кризисы побудили этот блок опереться еще на одну 
важнейшую силу, способную предотвратить возможную социальную дезинтеграцию — на 
армию.
  
    176
    
  Отстаивая интересы этого блока сил, государство оказывается наделенным рядом 
близких фашистскому характеристик — высокой степенью авторитарности и 
бюрократизма, а также активным вмешательством в ход экономических процессов. 
Эта роль государства укрепляется тем явственнее, чем очевиднее становится 
необходимость защищать интересы национального капитала от возросших притязаний 
капитала международного. Государство все больше и больше выступает как патрон 
национальной буржуазии. "Государство, которое мы имеем ввиду, — пишет О'Доннелл,
 — не является традиционно авторитарным типом, когда оно возвышается над 
политически инертным населением; оно также не является популистским, взывающим, 
хотя и под определенным контролем, к оживлению народного сектора... 
Бюрократический авторитаризм представляет собой систему политического и 
экономического вытеснения народного сектора... что достигается уничтожением 
канала политического доступа к государству для народного сектора и его 
союзников, захватом и контролем организационной базы их деятельности" (47). 
Такой образец существовал в ряде стран Латинской Америки, пока не развился и 
обнаружил свои претензии на участие в политической деятельности тот самый 
народный сектор, рост которого тщательно контролировался государством, пока не 
диверсифицировались интересы национальной буржуазии, которые более не могли 
быть разрешены в рамках авторитарного режима.
  Другой, гораздо более спорный пример — едва нарождающийся 
бюрократически-олигархический режим в пост коммунистической России и ряде 
других государств, возникших на территории бывшего Советского Союза. О 
формировании в России такого, близкого к авторитаризму режима исследователи 
писали уже в 1991 —1993 гг. (48), а к 1994—1995 году количество публикаций, 
указывающих как на стабилизацию постсоветского режима, так и на возникновение в 
российской политике устойчиво-авторитарных тенденций (49), значительно возросло.
 Этот режим еще только формируется и пока что трудно с уверенностью предсказать 
его дальнейшую эволюцию. Элементы демократического устройства пока причудливо 
совмещаются здесь с характеристиками только что описанного бюрократического 
авторитаризма, прежнего однопартийного режима и даже автократии (как например, 
в октябре—декабре 1993 г., когда вся полнота власти оказалась сосредоточенной в 
руках Президента). Появляются в нем и элементы