в первую очередь 
способствовать предотвраще
    254
    
нию авторитарной ностальгии среди тех, кто привычно отождествляет "порядок" с 
недемократическими формами правления.
  В-четвертых, новый режим просто обязан изменить к лучшему положение в 
экономике, заложить в ней основы динамизма и саморазвития, не позволяющие 
настроениям массы люмпенов и маргиналов получить поддержку общественного 
большинства. Экономический динамизм может, конечно, пониматься по-разному. С. 
Хантингтон, например, сформулировал весьма спорное и совершенно неприменимое к 
посткоммунистическим переходам понятие "политической переходной зоны", согласно 
которому вероятность начала переходно-демократических процессов сильно 
возрастает в тех странах, где ВВП на душу населения размещается в промежутке от 
одной до трех тысяч долларов (85). Экономический динамизм, особенно, в 
слаборазвитых странах, не может быть сведен к показателям роста. Большинство 
исследователей посткоммунистических переходов исходят из совершенно иных 
показателей экономического динамизма, связанных, например, с выходом из 
экономического кризиса, проведением структурной перестройки, макроэкономической 
стабилизации и т.д.
  В-пятых, возникает острая проблема рекрутирования новых демократических 
лидеров. На первых порах новые политики формируются из диссидентов и 
интеллигенции, т.е. тех, кто находился в оппозиции авторитарно-тоталитарному 
строю. Однако в обществах, сформировавшихся в условиях такого строя, данная 
проблема не может быть решена в краткие сроки — недостаток опыта, привычка к 
критике, а не созиданию обречены еще долгое время тормозить процессы 
демократической консолидации.
  А В-шестых, перед молодой демократией встает проблема создания 
демократических институтов и организаций, политических партий, групп интересов, 
ассоциаций добровольцев, идентифицирующих себя с этими организациями и готовых 
поддерживать установленные правила демократической игры как единственные 
правила, гарантирующие им свободное существование.
  Наконец, в-седьмых, проблема демократической консолидации — это и проблема 
формирования благоприятного внешнего окружения, выработки адекватной новому 
режиму внешней политики, формирующейся на основе согласования имеющихся в 
обществе интересов, в тесном сотрудничестве с парламентом, политическими 
партиями и с учетом общественного мнения.
    Консолидация и институциональный дизайн
  Другой, заслуживающий внимания вопрос — какие политические институты и тип 
режима (парламентский, президентский или смешан
    255
    
ный) будут в большей степени способствовать консолидации демократии.
  В 3.5. и 4.4. мы уже затрагивали вопрос об основных различиях парламентских и 
президентских режимов. Как полагает ряд исследователей, эти различия 
оказываются принципиально важными и в ходе демократической консолидации. 
Гипотеза X. Линца состоит в том, что наиболее предпочтительными для 
консолидации демократии являются парламентские режимы. "Парламентские выборы, — 
пишет исследователь, — предоставляют множество альтернатив: формирование 
коалиционного правительства; открытое или скрытое сотрудничество правительства 
и оппозиции в законодательном процессе; надежды оппозиционных партий выиграть 
на следующих выборах (в особенности при центробежной партийной системе). Это 
снижает остроту разочарования проигравшего, сохраняет надежды на будущее, 
нередко дает возможность и проигравшим участвовать в отправлении власти". 
Напротив, "при президентской системе, получивший 33.1% голосов, получает на 
точно определенный промежуток времени контроль над исполнительной властью и 
относительно свободно ее использует, чтобы назначить всех высших служащих, 
вводить законы и накладывать вето на предложения законодателей. При этом 
оппозиция чувствует себя беспомощной и склонна к озлоблению. Оппозиция, 
расколовшаяся в ходе выборов, имеет множество причин объединиться после 
поражения. В свою очередь, получивший власть вполне может почувствовать страх, 
что в его программе разочаруются и что на следующих выборах он может потерпеть 
поражение. Безличный характер магистратуры, плибисцитарный характер выборов, 
контраст между общегосударственным уровнем дебатов в контексте президентских 
выборов и локальным, непотистским местным их уровнем, вполне возможная 
коррумпированность выборов в законодательные органы, — вес это может дать 
президенту ощущение власти, ощущение мандата, превышающего имеющуюся у него 
реальную поддержку" (86).
  На этапе консолидации демократического режима спрос на маневренность власти 
сменяется спросом на устойчивость и умение достигать промежуточных соглашений с 
оппозицией, вовлекая ее в процесс принятия решения и, тем самым, лишая 
возможности выступать с безответственными призывами к отставке существующего 
правительства (87). Поэтому принципиально важным может оказаться не 
предоставление президенту дополнительных полномочий, а напротив, ограничение 
его власти другими, представительными и судебными органами. Примеры 
злоупотребления президентской властью в России предоставляют дополнительную 
возможность рассмотреть гипотезу Линца. Неконституционный роспуск парламента в 
октябре 1993 года и, особенно, ввод российских войск в Чечню, сопровождавшиеся 
почти 
    256
    
открыто пренебрежительным отношением к общественному мнению, представительным и 
судебным органам, едва ли можно рассматривать в качестве факторов стабилизации 
и достижения общественного согласия. С этой точки зрения, закрепление в 
российской конституции президентских сверхполномочий едва ли послужит делу 
демократической консолидации.
    Стратегии демократической консолидации
  В зависимост