«теневой» экономики и в любой момент могло закончиться тюрьмой. Мы детальнее 
остановимся на этом сюжете в соответствующей лекции. Ныне «теневая» экономика 
почти полностью легализована, опасность тюрьмы исчезла, и вызывающая роскошь 
вайшиев на фоне прогрессирующего обнищания шудр становится важным фактором 
дестабилизации общества.
      В заключение нашего обзора основных каст советскороссийского общества 
надо сказать несколько слов о любопытной судьбе парий – колхозных и совхозных 
крестьян. Их судьбе трудно было позавидовать даже шудрам. Как уже упоминалось, 
их заставляли трудиться либо даром, либо за зарплату, почти наполовину меньшую, 
чем средняя зарплата шудр, так что без своего приусадебного участка им грозила 
голодная смерть. Им приходилось сооружать и ремонтировать примитивное сельское 
жилье на свои собственные средства, а не получать его даром, как шудрам. У них 
были еще более серьезные проблемы со всеми промышленными товарами и еще более 
скудное питание, чем у шудр, еще более убогое медицинское обслуживание и еще 
более убогие возможности образования детей, проведения отпуска, поездок в 
другие населенные пункты (на выбор: несколько часов ожидания переполненного 
автобуса, открытый кузов попутного грузовика или, в лучшем случае, велосипед). 
Казалось, их обездолили вчистую. Казалось, от такой судьбы разбежались все, кто 
мог, и в тысячах деревень на сотни километров вокруг остались почти одни 
старики. Одна такая рукотворная «полупустыня» образовалась даже по обе стороны 
600километровой железнодорожной и автомобильной магистрали Москва – Петербург. 
Теперь ее вновь предстоит заселять.
      Но вот колесо фортуны повернулось. Пресс налогов и реквизиций ослаб 
вместе с государством, и бывшие парии быстро догнали шудр по части съестного и 
количества рублей. Все более значительное число их догоняет вайшиев в качестве 
поставщиков на рынок дорогостоящих продуктов. Конечно, это несколько тормозит, 
но не приостанавливает отток молодежи из села. Уже успел сложиться прочный 
стереотип: в деревне ты всегда останешься парией, а в городе сразу превратишься 
в шудру и, если повезет, может быть, даже в вайшия или низшего кшатрия.
      Ныне судьба бывших парий полностью зависит от судьбы сельского хозяйства. 
Фермерство пока еще слишком слабо, чтобы прокормить страну (всего лишь порядок 
нескольких десятков тысяч малоэффективных хозяйств вместо необходимого порядка 
нескольких миллионов высокоэффективных). Приходится полагаться на колхозы и 
совхозы (под новыми наименованиями), но если полагаться только на них – значит, 
постоянный дефицит съестного и постоянная зависимость от импорта продовольствия 
на всем протяжении грядущих десятилетий. 3,5 млн. «агрокшатриев» (сельских 
чиновников) прямо заинтересованы в сохранении колхозносовхозного статускво и 
делают все возможное, чтобы задушить фермерство в зародыше. Но жизнь берет свое.
 Каждый год умирают миллионы стариков, на самоотверженном труде которых 
десятилетиями держались колхозы и совхозы. И либо им на смену должны прийти 
фермеры, гордые своей независимостью и достойные зависти, либо страна 
превратится в гигантское Сомали, полностью зависящее от грузовиков с 
продовольственной помощью ООН. Правда, Россия, как известно, в сотню раз больше 
Сомали и ее вряд ли сможет прокормить ООН или любая другая международная 
организация.
      Такова действительная социальная структура российского (украинского, 
эстонского, узбекского и т.д.) общества сегодня. Однако ее характеристика будет 
неполной, если мы не проясним действительных политических отношений между ее 
элементами.
      Иностранцев часто вводит в заблуждение обилие в русском языке латинских 
слов: император, секретарь, президент, министр, генерал, партия, парламент и 
так далее. Они наивно полагают, что российский император – это чтото вроде 
германского или австровенгерского, советский генеральный секретарь – чтото 
вроде американского государственного секретаря, российский президент – вроде 
французского или того же американского, российский министр или генерал – 
действительно министр или генерал, какого привыкли видеть в своих странах. Что 
партия – это партия, а парламент – парламент. На самом деле здесь такая же 
специфика, как с турецким султаном, китайским богдыханом, персидским шахом или 
японским микадо: если не учитывать исторических национальных особенностей, 
можно впасть в серьезную ошибку. В данном случае латинские слова употребляются 
для обозначения приблизительного аналога национальной специфики, чтобы 
иностранцы хоть немного понимали, чем отличается один государственный пост от 
другого. Да и в самой России издревле любят латинизмы и эллинизмы. Они выглядят 
в глазах русских гораздо респектабельнее, особенно со времен Петра Великого, но 
совершенно не отражают сути дела.
      Первый раз с этой проблемой столетие назад столкнулся последний русский 
монарх Николай II. Ему пришлось заполнять анкету Всероссийской переписи 
населения 1897 г., где, естественно, стоял вопрос о роде занятий. Чем 
занимается российский царь? Царствует? Но это тавтология. Николай II, наверное, 
долго размышлял, зато, наконец, действительно начертал, что называется, 
абсолютную истину в последней инстанции: хозяин земли русской. Соответственно 
императрица записала: хозяйка земли русской. Попробовал бы только написать 
чтонибудь подобное Вильгельм II или ФранцИосиф I. Какая бы буря поднялась в 
берлинском и венском парламенте! Какой скандал в печати! Со своей стороны, 
сочли бы ниже своего достоинства вообще отвечать на какую бы то ни было анкету 
султан, богдыхан, шах. Не написал бы «хозяин земли японской» и микадо – живое 
воплощение бога на земле. Видите, какие тонкости?
      Прошло около ста лет, и с той же проблемой в конце 1992 г. столкнулся 
российский президент Борис Ельцин. Ему надо было объяснить журналистам, почему 
он довольно невежливо прервал свой визит в Китай и неожиданно рванул в Москву.