эрзац, который был найден в виде Комплексной Программы научнотехнического 
прогресса на 1976—1990 гг. и позднее еще целого сонма таких же программ – от 
Энергетической и Продовольственной до сотен частноотраслевых.
      Для подготовки Комплексной программы была создана специальная комиссия АН 
СССР из нескольких десятков рабочих групп общей численностью свыше 800 человек. 
Работа шла около двух лет 15 – торопились к XXV съезду КПСС (1976 г.). Каков 
был характер представленных материалов, готовившихся в спешке по принципу 
«принудповинности», т.е. волевым распоряжением начальства без какойлибо 
предварительной подготовки и без какихлибо материальных стимулов, – сказать 
затруднительно. Ясно лишь, что, строго говоря, то не были ни собственно 
прогнозные, ни собственно программные, ни собственно предплановые, ни тем более 
собственно плановые материалы. Так, некоторые чисто умозрительные соображения 
на перспективу – главным образом, в расчете повысить значимость своего 
учреждения и выбить побольше ассигнований на «свою» отрасль. Главное же, они не 
понадобились. Госплан сверстал очередную пятилетку 1976—1980 гг., по старинке, 
«от достигнутого», для чего никаких прогнозов или программ не требуется. 
Впрочем, то же самое относится к «Комплексным программам» для пятилеток на 
1981—1985, 1986—1990 и 1991—1995 гг. (последняя была перечеркнута в зародыше 
политическими событиями 1989—1991 гг.)
      Тем не менее, бурная квазинаучная активность, подчеркивавшая растущую 
«научную обоснованность» пятилеток, была оценена по достоинству как весьма 
выигрышная в политикопропагандистском плане. В 1976 г. упомянутая Комиссия АН 
СССР была преобразована в Научный совет из более чем полусотни комиссий. Счёт 
«задействованным» в них научным работникам пошел на многие тысячи, на десятки 
тысяч. В 1979 г., когда была завершена работа над второй Комплексной программой 
(до 2000 г.), эту деятельность ввели в систему: первые три года каждой 
пятилетки – работа над Комплексной программой, продлеваемой на следующие пять 
лет (2005, 2010 и т.д.), четвертый год – работа над основными направлениями (на 
следующие 10 лет), последний, пятый год – работа собственно над завершением 
пятилетнего плана. Эта система явилась одним из основных базовых элементов 
перестройки № 4 – проектов реформ управления, выработанных в 1979 г. к XXVI 
съезду КПСС (1981 г.), но так и оставшихся проектами. После перестройки № 5 
(попытка реформ начатых в 1983 г. преемником Брежнева – Ю.В. Андроповым, вскоре 
умершим и смененным К.У. Черненко, который полностью восстановил брежневское 
статус кво) эта система была достроена учреждением Института 
народохозяйственного прогнозирования АН СССР, призванного координировать работу 
над Комплексной программой. В таком виде она просуществовала до 1990 г., когда 
была фактически упразднена за ненадобностью, с весьма туманными перспективами 
«перестройки» этой деликатной области «социалистического планирования», 
особенно в условиях курса на «регулируемое рыночное хозяйство».
      Ирония судьбы: эта колоссальная система, по сути, – государственная 
служба прогнозирования, в рамках которой трудились многие тысячи людей (в том 
числе, добросовестные учёные, высказывавшие ценные соображения и дававшие 
конструктивные предложения), производила продукцию, которой затруднительно дать 
наименование – прогнозная, программная, предплановая, плановая, научная?.. 
Сомнительно любое определение. Продукцию, которую игнорировали плановые органы, 
формировавшие планы по традиции «от достигнутого». Продукцию, которая не имела 
никакого значения, даже если бы учитывалась в практике планирования, посколькy, 
как обнаружилось позднее, все наши пятилетки, начиная с 1928 и кончая 1990 
годом, были колоссальным политическим блефом, пропагандистской «дымовой 
завесой», т.к. плановые задания не выполнялись или «выполнялись» после 
соответствующей их «коррекции» (понятно, в сторону занижения), в чем нетрудно 
убедиться, ознакомившись с материалами любого съезда КПСС и с последующими 
результатами на протяжении очередной пятилетки.
      В этом свете становится понятной принципиальная засекреченность всех 
прогнозных – точнее, квазипрогнозных – разработок и полная «нецензурность» 
нашего будущего, в смысле «непроходимости» через цензуру любых материалов о 
будущем СССР и человечества в целом, если такие материалы грозили разоблачением 
тотальной лжи «социалистического планирования». Понятна и горбачевская оценка 
прогнозирования как сплошь «белого пятна». Заслуженная оценка!
      И все же отечественным «футурологам» на государственной службе несказанно 
повезло: ведь если бы они производили действительно научную, прогнозную 
продукцию по всем жестким правилам технологического прогнозирования, их сегодня 
можно было бы с полным правом обвинить в том, что они злостно дезориентировали 
наших плановиков и управленцeв, завели страну в трясину застоя и поставили её 
на грань катастрофы. Это похуже плачевной участи Кассандры! А сегодня с них 
взятки гладки: порядочных людей, добросовестных учёных вынудили по существу 
имитировать научную деятельность, чтобы придать «социалистическому 
планированию» более респектабельный вид, а саму их научную продукцию – вместе с 
содержавшимися в ней конструктивными элементами, – оставляли без внимания, 
действуя в госуправлении попрежнему, как печенеги и половцы. Так что к нашим 
бедствиям прогнозирование прямого отношения не имеет. Слабое, конечно, утешение.
 Но всётаки…
      И всётаки история отечественной прогностики была бы односторонней, если 
бы мы ограничились только её, так сказать, официальногосударственной половиной.
 Существовала и другая половина – неофициальнообщественная, где драматизма 
развития тоже хватало.
      Погром 1969—1971 гг. не убил, да и не мог убить научную мысль вообще, 
обществоведческую – в частности и прогностическую – в особенности. Конечно, 
первые дватри года после тотальной расправы над обществоведением царила полная