социальными структурами общества.
     Что касается ролевых теорий, то их сильная сторона заключается в 
дифференцированном анализе социальных структур общества и их влиянии на ролевое 
поведение.
     Таким образом, сильные стороны одного направления могут в какой-то степени 
компенсировать слабые стороны другого. Однако интеграция символического 
интеракционизма и ролевых теорий еще остается далекой перспективой.
     Следует отметить, что ролевые теории были особенно популярны в 50-60-х 
годах, когда вся проблематика интеракционистской ориентации нередко 
анализировалась в рамках именно ролевых теорий.
     Особый интерес к символическому интеракционизму появился в 70-е годы, 
когда весьма актуальными стали исследования социальных изменений, 
сопровождавшиеся особым вниманием к механизмам социальной интеракции [Якимова, 
1995]. И сегодня интерес к символическому интеракционизму не угасает. Как 
отмечают Страйкер и Стейтем, это происходит, возможно, потому, что интеграция 
символического интеракционизма и ролевых теорий может помочь решить стоящую 
перед современной социальной психологией задачу адекватного совмещения 
исследований личности и социальной структуры [Stryker, Stathem, 1985].
     В целом про интеракционистскую ориентацию можно сказать, что она послужила 
одним из важных теоретических источников формирования в последнюю четверть века 
целого ряда концепций, направленных на поиск новых парадигм 
социально-психологических исследований в противовес позитивизму, в частности 
таких, как конструкционизм Гергена и этогенический подход Харре, которые будут 
рассмотрены в следующей главе.
     

Глава VI. РАЗВИТИЕ КРИТИЧЕСКИХ ТЕНДЕНЦИЙ В СОЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ ВО ВТОРОЙ 
ПОЛОВИНЕ XX ВЕКА
     Совокупность теорий, функционирующих в определенный период времени в 
сообществе представителей той или иной научной дисциплины, составляет, 
естественно, важнейшую часть в общей структуре данной области знания. Однако 
эта область собственно теоретических построений не исчерпывает всего содержания 
науки. Относительно самостоятельно в ней существуют и такие области, как 
методология (включая и все конкретные методики исследования), и наконец, — что 
и составляет основной массив научной продукции — практика исследований (включая 
применение их результатов в прикладных областях). Поэтому достаточно полная 
картина состояния науки в тот или иной период ее существования может быть дана 
только при условии анализа всех ее составных частей.
     Но вместе с тем положение теоретического знания в «теле» каждой научной 
дисциплины (так же, впрочем, как и общей методологии) может служить известным 
индикатором ее состояния. Именно анализ сферы принимаемых в науке теорий 
позволяет точнее всего определить основные тенденции развития науки, увидеть в 
обобщенном виде как значение достигнутых результатов, так и возникшие узлы 
трудностей, а порою и тупиковые позиции. Не случайно поэтому на поворотных 
рубежах движения той или иной области научного знания всегда обостряется 
интерес к анализу состояния теорий. В условиях, когда «методологическая 
рефлексия» получила широкое развитие и в социальной психологии, здесь также 
обозначается в качестве ее важнейшей составной части интерес к 
метатеоретическому анализу. Однако на этот раз внимание к исследованию 
теоретической области социальной психологии отличается от имеющего место и в 
прошлом «нормального», повседневного интереса, проявляемого к содержанию 
отдельных теорий или даже к нормам их конструирования.После полустолетия своего 
довольно стабильного существования в ее современном виде социальная психология 
на Западе оказалась перед лицом таких испытаний, что мера развившейся рефлексии 
является несравнимой с теми ее проявлениями, которые имели место и раньше. 
Решающей причиной этой ситуации явился тот факт, что в эпоху бурных социальных 
процессов, охвативших Европу и Америку во второй половине XX в., социальная 
психология оказалась лицом к лицу с наиболее острыми социальными проблемами. 
Готовность (или неготовность) ее к выполнению вставших задач могла быть 
проверена только путем достаточно глобального анализа всего предшествующего 
развития, выхода за рамки традиционной оценки качества отдельных исследований, 
отдельных теоретических построений, отдельных методических приемов. Этот общий 
взгляд на состояние науки привел многих исследователей уже в середине столетия 
к выводу, что социальная психология переживает глубокий кризис. И хотя оценка 
глубины этого кризиса весьма различна (наиболее остро ситуация была оценена Дж. 
Сильверменом, который впервые употребил сам термин «кризис» в отношении 
социальной психологии [Silverman, 1971]), сам факт его существования был 
признан многими.
     Если проявлением кризиса считают неспособность социальной психологии 
ответить на острые проблемы, выдвигаемые в ходе общественного развития, то 
содержание кризиса связывают с целым рядом слабостей, обнаружившихся в самой 
системе социально-психологического знания. Большинство упреков относится к 
сфере методологии [Андреева, 1975], но все чаще именно в этом же ключе начинают 
анализировать и область теорий. Объектом критики становятся не просто отдельные 
теоретические построения и позиции, что имело место и ранее, а состояние 
теоретического знания в социальной психологии в целом, принципы построения 
теорий и, наконец, содержание исходных посылок теоретического анализа, 
обусловленных принятой автором философской ориентацией.
     Таким образом, можно констатировать, что начиная с 60-х годов внутри 
западной социальной психологии усиливаются критические тенденции, порожденные