объяснение мотивации человеческого поведения — оказалась невыполненной. Общая 
ограниченность теорий соответствия, отсутствие попыток выйти за пределы только 
когнитивной организации человека в более широкую область социальных условий его 
существования, не позволила и при дальнейшем их развитии преодолеть этот рубеж.
     Логика развития этих теорий в рамках принятой концептуальной схемы не 
обнаруживает выходов в сферу социальной реальности и в других вариантах подхода.
 Поиски устремляются совсем в другую сторону, они направлены на 
совершенствование теорий внутри принятых единых рамок постановки проблемы. В 
частности, поиск направлен на совершенствование анализа самой природы 
когнитивного несоответствия, на максимально более точное его описание. В этом 
отношении новый материал дает следующая из теорий соответствия.
2.4. Теория конгруэнтности Ч. Осгуда и П. Танненбаума
     Термин «конгруэнтность», введенный Ч. Осгудом и П. Танненбаумом, является 
синонимом термина «баланс» Хайдера или «консонанс» Фестингера. Пожалуй, 
наиболее точным русским переводом слова было бы «совпадение», но сложилась 
традиция употреблять термин без перевода. Впервые концепция конгруэнтности была 
изложена в 1955 г., причем создана и разработана она была независимо от Хайдера 
и Фестингера. Главное отличие теории Осгуда и Танненбаума от других теорий 
соответствия заключается в том, что делается попытка предсказать изменение 
отношения (или аттитюда), которое произойдет у личности под влиянием стремления 
установить соответствие внутри ее когнитивной структуры, не к одному, а 
одновременно к двум объектам, если речь идет о триаде. Чаще всего областью 
практического применения теории является область массовых коммуникаций, поэтому 
все примеры приводятся обычно из этой сферы. Даны, как всегда в таких примерах: 
Р— реципиент, К— коммуникатор, О— информация о каком-либо объекте, 
предоставляемая коммуникатором реципиенту. Если реципиент позитивно оценивает 
коммуникатора, который вдруг дает позитивную оценку какому-то явлению, которое 
сам реципиент оценивает негативно, то в когнитивной структуре этого реципиента 
возникает ситуация неконгруэнтности; два рода оценок — моя собственная и 
позитивно мною воспринимаемого'коммуникатора — не совпадают.Согласно Осгуду и 
Танненбауму, в отличие, например, от Хайдера, выход из этой ситуации — 
одновременное изменение отношения реципиента и к коммуникатору, и к объекту. По 
терминологии Осгуда и Танненбаума, хайдеровским «позитивным отношениям» здесь 
соответствуют «ассоциативные утверждения», а «негативным отношениям» — 
«диссоциативные утверждения». Эти термины вводятся потому, что методика, 
которая применяется Осгудом для установления направления изменения отношения, 
связана именно с измерением этих двух типов утверждений. Это хорошо известная 
методика семантического дифференциала, примененная Осгудом (1942 г.) при 
изучении синестезии, социальных стереотипов (1946 г.) и проверенная позднее в 
эксперименте Танненбаумом применительно к теории конгруэнтности [Osgood, 
Tannenbaum, 1955].
     Создавая методику семантического дифференциала, Осгуд работал в 
специфической области психологии — в области исследования значений или, более 
точно, в его терминологии, в области «прагматических значений» [см. Петренко, 
1997]. Любопытно отметить, что, хотя проблематика, которая интересовала Осгуда 
уже в то время, была довольно традиционной проблематикой когаитивизма, сам 
подход его во многих случаях несет явную печать бихевиоризма. Разрабатываемая 
Осгудом техника измерения значений прямо связывается самим автором с теориями 
научения, в частности само значение понимается как важнейшая переменная 
поведения [Osgood et al., 1968, p. 32]. Вместе с тем сам же автор апеллирует и 
к «менталистской» точке зрения на значение, а в дальнейшем приходит к 
построению теории, прочно вписывающейся в чисто когнитивистскую традицию. Этот 
факт является еще одной иллюстрацией размывания границ между теоретическими 
подходами, которое происходит в реальной исследовательской практике.
     Осгуд опирался на тот факт повседневной жизни, что человек постоянно 
сталкивается с такой ситуацией, что стимул как некоторый знак и стимул как 
некоторый объект никогда не совпадают. Поэтому перед человеком всегда встает 
проблема, при каких условиях стимул-знак вызывает те же самые реакции, что и 
стимул-объект. Осгуд предположил, что реакции на знак «предположительно зависят 
от предшествующего ассоциирования знака с означаемым» [op.cit, р. 56—58]. Было 
важно разработать методику, которая была бы пригодна для выявления отношения 
испытуемого к объекту на основании его отношения к знаку. Методика 
семантического дифференциала обеспечивала количественное и качественное 
индексирование значений при помощи особых шкал. Было высказано предположение, 
что если индивид воспринимает знак «опасность», у него возникают такие же формы 
эмоциональных реакций, как и реакции, вызываемые объектом, представляющим 
опасность.
     Методика предназначалась для исследования субъективного значения понятий. 
Испытуемому предъявляются в виде биполярных прилагательных-антонимов наборы 
альтернативных вербальных ответов, которые представляют собой концы континуума, 
разделенного на семь ступеней. Далее употребление методики известно: испытуемый 
отмечает позицию на шкале, которая наиболее полно соответствует направлению и 
интенсивности его суждений. При этом важно заметить, что методика позволяет 
фиксировать и направление, и интенсивность отношения. При помощи факторного 
анализа из 12 пар прилагательных были выделены три группы факторов: оценки 
(хороший—плохой), активности (активный—пассивный), силы (сильный—слабый). Легко 
видеть, что семантический дифференциал имеет дело не с денотативными значениями,
 а с коннотациями, или, как говорит Осгуд, «с эмотивными», «метафорическими» 
значениями [op.cit., p. 26]. Так, например, слово «молоток» может быть 
коннотативно интерпретировано как «твердый», «тяжелый», «холодный» гораздо