ремя 
репетиции, – сказала Хацумомо. – А когда вернулась, мне показалось, я услышала 
стоны около лестницы. Я подумала: «Не может быть! Это слишком забавно!» Когда я 
подползла и включила свет, догадайся, кого я увидела лежащими на полу и 
похожими на два 
суши?
– Не могу поверить, что это была Мамеха.

– Не будь идиоткой. Она слишком осторожна, чтобы пойти на такое. Оказалось, это 
ее служанка и сторож театра. Я знала, она сделает все, чтобы я никому не 
рассказала об этом, поэтому позже подошла к ней и потребовала у нее кимоно 
Мамехи. Она даже разрыдалась, когда поняла, какое кимоно я имею в виду.

– А что здесь? – спросила Корин, указывая на второй пакет.

– Тоже кимоно, которое я заставила эту девчонку купить на свои собственные 
деньги.

– Свои собственные деньги? – удивилась Корин. – Но какая служанка может себе 
позволить купить 
кимоно?
– Если она и не купила его, как сказала мне, то меня мало волнует, где она его 
взяла. В любом случае Маленькая Госпожа Дурочка сейчас пойдет и повесит его в 
мою кладовую.

– Но, Хацумомо-сан, мне не разрешают входить в кладовую, – сказала я.

– Если ты хочешь узнать, где твоя старшая сестра, не заставляй меня ничего 
повторять дважды. Как только ты исполнишь мое приказание, то сможешь задать мне 
любой вопрос, и я на него отвечу.

Я ей, конечно, не очень-то поверила, но Хацумомо манипулировала мной, как 
хотела, оставалось только соглашаться.

Она подала мне кимоно, завернутое в мешковину, проводила меня до кладовой, 
расположенной во внутреннем дворе, открыла дверь и включила свет. Я увидела 
полки, заваленные простынями и подушками. Хацумомо схватила меня за руку и 
указала на лестницу, ведущую наверх.

– Кимоно там, – сказала она.

Я поднялась по лестнице и отрыла раздвижные двери. В этом шкафу вдоль стен 
вместо полок располагались лакированные ящики, поставленные один на другой до 
самого потолка. Между двумя рядами ящиков шел узкий коридор, в конце которого 
располагались окна. Это помещение освещалось ярче, чем нижнее, так что я смогла 
прочитать на каждом ящике надписи черного цвета, например: Ката-Комон, ро, то 
есть: «Трафаретный рисунок, шелковый газ», или Куромонтсуки, Авас – «Черные 
парадные платья на подкладке». Честно говоря, я тогда еще не знала всех букв, 
но тем не менее легко нашла ящик с именем Хацумомо. Я достала его и положила 
новое кимоно к старым, также завернутым в мешковину. Увидев кладовую с таким 
обилием вещей, я наконец поняла, почему Грэнни так боится огня. Эта коллекция 
кимоно стоила раза в два дороже, чем деревня Йоридо и город Сензуру, вместе 
взятые. Хотя, как я узнала гораздо позже, самые дорогие кимоно хранились в 
другом месте. Их надевали только начинающие гейши, а так как Хацумомо уже не 
могла их носить, они находились в арендованном хранилище до тех пор, пока опять 
не понадобятся.

Когда я вернулась во внутренний двор, Хацумомо вынесла из своей комнаты чернила 
и кисточку для каллиграфии. Я думала, она хочет написать записку и вложить в 
новое кимоно. Она добавила немного воды в чернильницу и, когда жидкость стала 
густой и черной, окунула кисть в чернила. Затем вложила кисть в мою руку и 
сказала:
– Попрактикуйся в каллиграфии, маленькая Чио.

Кимоно, принадлежавшее Мамехе – гейше, имени которой я раньше никогда не 
слышала, было произведением искусства.

– Я не могу этого сделать, Хацумомо-сан! – вскричала я.

– Как тебе не стыдно, дорогая, – включилась в разговор ее подруга. – Если 
Хацумомо еще раз повторит свою просьбу, ты упустишь возможнос