какого доктора, естественно, не существовало, но слова Мамехи произвели 
желанный эффект. Вскоре по Джиону распространились слухи, что доктор объявил 
Хацумомо психически неуравновешенной.

Долгие годы Хацумомо поддерживала близкие отношения со знаменитым актером 
Кабуки Бандо Шойиро VI. Шойиро был оннагата – исполнитель женских ролей. 
Однажды в журнальном интервью он назвал Хацумомо красивейшей из всех женщин, 
которых ему доводилось встречать, и сказал, что на сцене часто имитирует ее 
жесты. Поэтому, естественно, каждый раз, когда Шойиро приезжал в город, 
Хацумомо навещала его.

Однажды, занимаясь подготовкой чайной церемонии для группы морских офицеров, я 
узнала, что Шойиро посетит одну вечеринку в районе гейш Понточчо, на другом 
берегу реки. Я поспешила в окейю, но Хацумомо к тому времени уже оделась и ушла.
 Она сделала то же самое, что когда-то делала я, когда не хотела, чтобы меня 
преследовали Хацумомо с Тыквой.

Мне очень хотелось поделиться информацией с Мамехой, поэтому я пошла к ней. К 
сожалению, ее не оказалось на месте. Служанка сказала мне, что она полчаса 
назад ушла на службу. Я точно знала, что это означает: Мамеха пошла в небольшой 
храм на востоке Джиона помолиться перед тремя статуями джизо, возведенными на 
ее деньги. Джизо – души умерших детей. Мамеха поставила три статуи в память о 
трех детях, которые могли бы родиться, если бы она не сделала по требованию 
Барона три аборта. Если бы она была не в храме, я бы пошла ее искать, но в 
такой интимный момент мне не хотелось ее беспокоить. К тому же она скорее всего 
не хотела, чтобы я знала о ее походе туда. Я осталась ждать ее в апартаментах и 
попросила Тацуми приготовить мне чай. Наконец, Мамеха вернулась. Из вежливости 
я не стала сразу рассказывать о цели своего визита, поэтому какое-то время мы 
поболтали о предстоящем Фестивале Веков, на котором Мамехе предстояло 
изображать Госпожу Мурасаки Шикубу, автора Сказок Гени. Наконец, Мамеха 
оторвалась от чашки черного чая, и я сообщила ей свою новость.

– Замечательно! – сказала она. – Хацумомо собирается расслабиться и думает, что 
мы ее не найдем. Учитывая то внимание, какое ей обычно оказывает Шойиро, у нее 
будет прекрасное настроение. Тут мы как раз и войдем, как врывается неприятный 
запах с улицы, и совершенно испортим ей вечер.

Помня, как жестоко Хацумомо со мной обращалась все эти годы и как я ее 
ненавидела, меня бы должен был вдохновлять этот план. Но возможность заставить 
Хацумомо страдать не доставляла мне удовольствия. Я вспомнила, как в детстве, 
плавая в пруду рядом с нашим подвыпившим домиком, я почувствовала ужасное 
жжение в плече. Меня укусила оса и пыталась освободиться от моей кожи. Я 
растерялась, но один мальчишка сорвал осу с моей кожи и держал ее за крылья. 
Все принялись решать, как ее убить.

У меня очень болело плечо, и я, естественно, не испытывала к ней добрых чувств. 
Но у меня заболело в груди от мысли, что это крошечное существо ничто не может 
спасти от смерти, от которой его отделяли мгновения. Сейчас у меня возникли те 
же чувства по отношению к Хацумомо. Много вечеров подряд мы преследовали ее по 
Джиону до тех пор, пока она не возвращалась в окейю, только чтобы избавиться от 
нас.

Как бы там ни было, в девять часов вечера мы направились в район Понточчо. В 
отличие от Джиона, простиравшегося на несколько кварталов, Понточчо состоял из 
одной улицы, расположенной вдоль берега реки. Люди часто называли этот район 
«постелью угря» из-за его формы. Осенний воздух был довольно прохладным в тот 
вечер, но тем не менее вечеринка Шойиро проходила на улице, на деревянной 
веранде над водой. Никто не обратил на нас внимания, когда мы вошли. Веранда 
красиво освещалась бумажными фонариками, а река золотилась от огромного 
количества огней в ресторане на противоположном берегу. Все слушали Шойиро, 
рассказывавшего историю своим певучим голосом. Надо было видеть, как скривилось 
лицо Хацумомо, когда она увидела нас.

Мамеха села рядом с Хацумомо и поклонилась. Я же села в противоположном конце 
веранды, рядом с пожилым человеком, оказавшимся музыкантом Тачибана Зенсаку, 
чьи старые записи были даже у меня. Этим вечером я узнала, что Тачибана слеп. 
Независимо от цели нашего визита, я получала удовольстви