и коммуникация не состоится. В-третьих, сообщение проверяется и в том смысле, 
соответствует ли оно характеру наших взаимоотношений. Одно и то же сообщение о 
том, что индивиду нужна «вон та книга», будет формулироваться по-разному, в 
зависимости от того, это друг или просто знакомый, и оно вообще не будет иметь 
место, если это враг.
       Перегрузка побочными функциями возникает, если значение перечисленных 
трех моментов настолько возрастает, что коммуникация вообще становится 
невозможной. В этом случае определенная информация легко приходит в 
противоречие с одним из трех образов: «Я для другого», «Другой для меня» или 
«Наше взаимоотношение», и коммуникация либо прекращается, либо превращается в 
конфликт. Отвечая на вопросы «Ознакомительной анкеты», члены семей, проходившие 
семейную психотерапию, давали ответы на вопрос: «Есть ли в Вашей семье темы, 
которых Вы не затрагиваете, чтобы
       не осложнять взаимоотношений?» Из 40 человек, ответивших на вопросы 
анкеты, 38 указали, что такие темы есть.
       2. Нарушение «представления об адресате коммуникации» как 
коммуникационный барьер. Межличностная коммуникация требует от общающихся 
хорошего представления о личности друг друга. Искаженное представление о другом 
члене семьи может выступить в качестве серьезного барьера взаимопонимания при 
информационном общении. Это отчетливо видно, в частности, на приведенных выше 
примерах. Так, в 1-м наблюдении у мужа, Николая Н., было явно недостаточное 
представление о личности его жены и особенно о чувствах, которые вызывало у нес 
ее положение в семье. В результате он не понял (точнее, понял очень 
поверхностно) ее обращение за помощью. Точно так же во 2-м наблюдении муж 
весьма плохо представлял себе внутренний мир жены. Поэтому осталась не понятой 
очень важная в истории этой семьи ее попытка объяснить ему те чувства, которые 
вызывает у нее опека со стороны свекрови.
       Знание личности члена семьи, к которому индивид обращается с каким-то 
сообщением, бывает необходимо по крайней мере в двух отношениях. Во-первых, 
необходимо знать и учитывать интеллектуальный уровень того, с кем общаешься. 
Это не всегда просто, особенно при общении с детьми. Есть люди, которые как раз 
в силу этого обстоятельства не умеют разговаривать с детьми: говорят слишком 
упрощенно или сложно. Во-вторых, необходимо правильно предусмотреть реакцию 
индивида на сообщение. Например, соответствует ли высказывание самолюбию 
адресата коммуникации, правильно ли будет понято намерение говорящего. 
Неспособность правильно учесть все эти моменты лежит в основе многих эпизодов 
семейных конфликтов, обид, недоразумений. Для иллюстрации того, какую роль
       3  Сем(ип,>н психотерапии
       играет представление о личности другого в семейных информационных 
взаимоотношениях, обратимся к конкретному эпизоду взаимоотношений между 
супругами.
       Наблюдение 3. Нина Н., 25 лет, замужем. Муж—Алексей Н., 26 лет. Женаты 5 
лет. Проходят семейную психотерапию в связи с заболеванием старшего сына — Толи 
Н., 4 лет. Приводимый эпизод взаимоотношений рассказан Ниной Н. во время первой 
встречи с психотерапевтом в качестве еще одного доказательства того, что ее 
супруг имеет привычку срывать на  ней свое плохое настроение.
       «Он (Алексей) верЕгулся с работы в ярости и, размахивая кулаками, 
рассказал, что начальник при всех отругал его, причем в самой хамской форме. 
Муж сказал мне далее, что на этот раз он еще сдержался, но за следующий раз не 
уверен. Я сказала мужу, что я бы поступила так: во-первых, напомнила бы 
начальнику, что он, как начальник, имеет право критиковать, но не имеет 
никакого права оскорблять людей, а во-вторых, я бы спокойно вышла из кабинета. 
По-моему, я правильно объяснила — именно так нужно поступать в таком случае. Я 
думала, что он мне скажет спасибо за совет. Вместо этого муж вскипел, наорал на 
меня и выскочил, хлопнув дверью».
       В данном эпизоде перед женой стояла задача, основываясь на своем знании 
(уже многолетнем) мужа, правильно установить мотив его обращения к ней, т. е. 
чего он хочет, что ему в данный момент нужно. Эта задача была осложнена (и это 
характерно для семейных взаимоотношений) многозначностью его «коммуникационного 
сообщения». Действительно, гневные слова мужа о начальнике, обращенные к ней, 
можно было интерпретировать, как обращение за моральной поддержкой; просьбу 
дать совет; просьбу успокоить его (типа «Не волнуйся, все не так уж страшно»); 
попытку произвести на нее впечатление своей выдержкой и бесстрашием; косвенную 
просьбу санкционировать ответную его реакцию в следующий раз (типа «В следующий 
раз не давай ему спуску. Я знаю, что ты думал обо мне и ребенке и потому 
сдержался. Ничего, перебьемся»).
       Знание внутреннего мира супруга нужно было Нине Н., чтобы правильно 
установить мотив обращения. Она с полной уверенностью интерпретировала его, как 
просьбу дать совет. На самом же деле (и дальнейшее знакомство с данной семьей 
подтвердило это) ведущим мотивом было желание моральной поддержки. Если бы Нина 
Н. в ответ на яростную вспышку сказала или показала, что разделяет его 
негодование, конфликт бы не возник. Интерпретировав же слова мужа, как 
обращение за советом, она фактически унизила его, ясно показав, что на его 
месте сумела бы найти правильный выход из положения. В результате ярость мужа 
обратилась на нее.
       Он, в свою очередь, переоценил ее способность  понять его правильно  и  
неверно  ин-
       65
       терпретировал   ее   ответ,   как   желание   его унизить.
       Анализируемый эпизод свидетельствует в пользу того, что представление и