практически любой религии, любого сакрального текста.
      Однако причем тут руны? Все просто: рунические письмена, и в особенности 
рунические календарные круги, обнаруженные в Северной Европе, — это остатки 
гиперборейской праписьменности, следы, которые остались от единого протоязыка. 
Руны — это не искаженная латиница и не упрощенный вариант финикийского алфавита,
 а специальные знаки для записи закономерности природных и астрономических 
явлений, характерных для заполярного праконтинента. Некогда они были известны 
всем народам Земли, поэтому, напротив, латиница и финикийский алфавит, так же 
как шумерская клинопись или китайская и японская иероглифика68, происходят от 
рун. Впрочем, сами священные письмена тоже сильно исказились с течением времени,
 однако истинные их очертания вполне можно восстановить.
      Сделать это, по мнению Германа Вирта, было не столь ужи сложно, а 
результат принес бы прекрасные плоды — универсальный код, объединяющий культуры.
 Для того чтобы отыскать этот код, была проделана колоссальная по объему 
работа: в поисках изначальных гиперборейских символов сопоставлялись мифы, 
сюжеты и священные знаки десятков и сотен культур. При этом использовались не 
только современные этнографические и лингвистические разработки, но и 
результаты археологических исследований, описания петроглифов и наскальных 
рисунков, предпринимались попытки восстановить звучание давно исчезнувших 
мертвых языков.
      Собственно, такая универсальность, подчас даже неразборчивость в 
используемых источниках, имела неприятную оборотную сторону. Дело в том, что 
Герман Вирт был готов черпать знания практически откуда угодно, вполне 
справедливо полагая: если ему и попадется некая фальшивка, подделка, то 
сделанные на ее основании выводы будут опровергнуты сами по себе, в ходе 
дальнейших исследований. Но большинство академических ученых, не обладавших 
настолько авантюрным складом характера, не одобряли подобного подхода и не 
принимали виртовских исследований всерьез. Последней каплей, окончательно 
подорвавшей его авторитет среди представителей официальной науки, было 
использование пресловутой «Хроники УраЛинда».
      «Хроника» представляла собой откровенную фальшивку. Обнаруженная в начале 
позапрошлого века, она представляла собой творение одного из 
романтиковмистификаторов — изложение древнейшей германской истории, уходящей 
далеко за рамки официальной хронологии, вглубь тысячелетий. Как произведение 
фантастической литературы «Хроника», безусловно, прекрасна, но в плане 
историческом представляет собой кромешный бред, порожденный германским 
романтизмом и желанием автора если уж не отыскать исторические корни, то хотя 
бы сфабриковать их. В том, что подобное произведение вообще появилось на свет, 
нет ничего дурного и зазорного: если вспомнить российскую историю, подобных 
романтических мистификаций обнаружится масса. В конце XVIII—начале XIX в., 
когда у нас возникла мода на исторические литературные памятники, многие 
коллекционерыдилетанты, стремясь поразить коллег по увлечению какойнибудь 
редкостью и диковинкой, частенько фабриковали подделки, не слишком заботясь об 
их достоверности. Причем занимались этим не какието мелкие жулики, а те, кто 
мог позволить себе содержание коллекции старинных литературных памятников — 
рукописей и свитков, — представители знаменитейших дворянских фамилий. Речь 
ведь шла о банальном тщеславии, а не о наживе!
      Автор «Хроники УраЛинда» принадлежал к кругам немецкой или голландской 
культурной элиты: текст книги был написан особым, стилизованным под рунический, 
шрифтом, а содержание свидетельствовало о хорошем знании древнегерманской 
мифологии. Однако, естественно, никакой источниковедческой критики эта подделка 
не выдерживала. Поэтому ученые сразу же раскусили «Хронику» и откровенно 
смеялись над теми, кто настаивал на ее подлинности. Правда, Герман Вирт никогда 
не говорил, что имеет дело с подлинным источником, считая «Хронику» очень 
вольным пересказом древнего, дохристианского предания. Исходя из этого он и 
опубликовал ее текст с подробнейшими комментариями. Но атмосфера вокруг этой 
книги была уже так накалена, столько фанатиковнеоязычников кричали о ее 
несомненной подлинности, что любая апелляция к этому тексту выглядела 
спекулятивной и вызывала негодование академических историков. Вирта просто 
перестали воспринимать всерьез, приравняв к «спекулянтам нордической идеей» 
типа Карла Марии Вилигута.
      Зато подход к рунам как к священным знакам высокоразвитой в духовном 
плане цивилизации, а не просто как к наследию древних, но не слишком 
цивилизованных предков вкупе с утверждением о несостоятельности марксистской 
теории смены социальных формаций не мог не вызвать интереса к исследованиям 
Германа Вирта среди руководителей НСДАП. В не меньшей степени заинтересовало их 
утверждение об изначально высоком уровне развития гиперборейцев. Дело в том, 
что Адольф Гитлер никак не мог смириться с теорией происхождения человека от 
обезьяны и страшно негодовал, когда слышал утверждения, будто неандертальцы, 
кроманьонцы и прочие доисторические люди имеют хотя бы малейшее отношение к 
арийской расе. Арийцы, на его взгляд, были всегда и не имели ничего общего с 
примитивными существами древности69. Утверждение Германа Вирта о том, что 
гиперборейцы — предки германской расы — были высокими белокурыми и 
голубоглазыми, да при этом еще отличались высоким уровнем духовной культуры, а 
вовсе не походили на волосатых гоминидов, устраивало националсоциалистов куда 
больше, чем дарвинистский подход.
      Однако в работах Германа Вирта были и своего рода острые углы — 
утверждения, противоречившие насаждавшимся националсоциалистами взглядам. Так, 
скажем, он утверждал, что хранителями тайны рун были не жрецы, а жрицы, да и 
вообще в Гиперборее был матриархат70. Но самым опасным утверждением, которое в