Всё на пале, да на нивы;
Да васпархнулъ тутъ Щуръ Ламецъ,
Пабилъ, пагасилъ всё поле:
Пабилъ, пагасилъ пшэницу,
Да реки онъ павысушылъ!
Да стада онъ вызываетъ,
Да што стада, молъ, на гаре,
А нь выходитъ на пале:
«Ужо ты жди, стада, пажди,
Какъ забьрусь азъ на гару,
Да турну тьбя на пале,
Патоньшъ въ беламъ Дунае!»
Стада пьрьпалашылася,
Да ни выходитъ на пале.
Хвали, стада, Гразу* ваиводу,
Тутъ сахадилъ онъ са неба
Съ огненнай саблею въ руке,
Да онъ пажохъ Щура Лама,
Нь видна што й асталася.
Сварачивай, стада, гуртомъ,
Штобъ наметить девять авновъ,
Девять авновъ всё пятнистыхъ,
Да пятнистыхъ всё баранавъ,
Штобъ сашли ани на пале,
Всё на пале, да ва горатъ,
Ва горатъ всё, да ва дварецъ,
Да Будный ушъ тьперь вечъръ.
Да царь сидитъ у огнища,
Богу разводитъ онъ агонь,
Да самъ царь иво запалитъ,
Запалитъ для властна Бога,
Да иму жэртву закольтъ,
Девять авновъ, всё пятнистыхъ,
"Девушки, жэртву парубимъ,
Да пригатовимъ Будницу,
Лишъ толька агонь засиялъ,
Угащэнья папробуимъ,
Да Бога славай васславимъ!
Што слалъ Гразу ваиводу
Всё на пале, да на нивы,
Какъ Щуръ Ломъ на нихъ нахадилъ,
Пажэчъ ыхъ, да пагубить ыхъ:
Да три рьки тутъ вытькли,
Напилася жэ пшэница,
А пратькали реки всё
Въ гарахъ да свежымъ малакомъ,
Для Бога жэртву вамъ кольмъ.»
Да всё стада схадилася.
Схадилася, згрудилася.
Павышли всё девять авновъ,
Девять авновъ всё пятнистыхъ,
Всё пятнистыхъ, всё баранавъ,
Да девушки сагнали ихъ.
Ва дварецъ атагнали ихъ,
Всё ва дварецъ, да ка царю.
Да царь стаитъ ужъ у двьрей,
Убрался онъ, нарядился,
Да ажыдаетъ девачъкъ.
Рукой онъ златамъ абавьётъ,
Пазалатитъ девять авновъ,
Пазалатитъ ихъ, нарядитъ,
Рага пазалачоные,
Накиньтъ на нихъ златой платъ.
Припели девы, запели,
Выходитъ верная любовь,
Да имъ падарки всемъ даритъ,
Исъ сада белые цвьты,
Бьлы цвьты, златы ветки,
Да девушки нарядились,
Нарядились, убралися:
Па утру жэ Цветьнь месяцъ*,
А съ месьцэмъ Солнцэ взашло,
Да греитъ ано ва дварцэ,
Да царь тутъ пригатовился.
Да штобъ агонь жэ развьсти,
Да штобы жэртву закалоть,
Запели тутъ дьвчоначки.

   Кагда адганяли авновъ, то шли ва дворъ къ старику сьлянину, каторый их ждалъ,
 адевшысь въ лучшые адежды, и пели следующую песню: