Сами Бога разгневали;
Да вы жэ Бога на гаре,
Да вскочитъ онъ на дерьва,
Да вамъ нь сечъ бьлыхъ вьтвей,
Бьлыхъ вьтвей, да сухастой,
Да ка царю ихъ нь сньсти,
Да штопъ царь агонь развадилъ,
Да гатовилъ Щуравъ Будникъ,
Щуравъ Будникъ, да Будницу;
На васъ жэ Богъ разгневался,
Вытаскивалъ астру саблю,
Астру саблю сияющу,
Какъ будите вы на пале,
Вы на пале, да на ниве,
Васъ пасьчотъ онъ на куски;
Кто пабьжалъ, штобъ астатца,
Штобы збьжать жэ ва дварецъ,
Ва дварецъ, пряма ка царю,
Разгневитца, рассердитца,
Таво онъ саблей пасьчотъ,
Никаво онъ нь аставитъ."

Кагда вазвращались зъ гары зъ дравами, пели следующую песню:
Песня 4.
Эй, ушъ ты царь, ты баяринъ,
Паслалъ, царь, млатцовъ удальцовъ,
Младъ удальцовъ, глупыхъ юнцовъ,
Штобъ забрались жэ на гару,
На гору, да на Белую,
Штобъ нарубить бьлыхъ вьтвей,
Бьлыхъ вьтвей, да сухастой,
Ани тьбя разгневали,
Разгневали, рассердили,
Да насъ, царю, аставили.
Да сами, царю, на гаре
На дерьва нь лазили,
Да ветви съ ньво нь ськли,
Лишъ скрылися ва пьщэре,
Да мы, царю, заплакали, 
Заплакали, закликали;
Плачъмся къ самаму Богу,
Къ самаму Богу, да къ тьбе!
Да Богъ надъ нами зжалился,
Онъ зжалился, пьчалился,
Ищо жэ Богъ разгневался,
Да тутъ сашолъ онъ на гару,
На гору, да на Белую,
Да онъ вскачилъ на дерьва.
Да нарубилъ бьлыхъ вьтвей,
Бьлыхъ вьтвей, да сухастой,
Тьбе, царю, ихъ носимъ мы;
Но тьбе мальбой молимся,
Какъ развьдёшъ ясёнъ агонь,
Какъ сядьшъ ты ка огнищу,
Штобъ взялъ ты залатой посахъ,
Штобъ выгналъ младыхъ удальцовъ,
Младъ удальцовъ, глупыхъ юнцовъ,
Штобъ нь садились къ трапьзе,
Нь вьчэряли Щуръ Будникъ,
Щуравъ Будникъ, да Будницу,
Нь то Бога разгневаишъ:
Какъ вытащитъ люту стрьлу,
Какъ пуститъ иё на пале,
Да на пале, да на нивы,
Да весь пасевъ павыгаритъ,
Калосья все павысахнутъ,
Павысахнутъ, всё павянутъ;
Разгневитца Витязъ* младецъ,
Разневитца, рассердитца.
Да на пале ужъ нь сльтитъ,
Златова серпа нь падастъ,
Да нь сажнётъ онъ пшэницу,
Лишъ насъ прагонитъ са поля,
Са поля насъ прагонитъ, съ нивъ.

   Старикъ стараста встрьчалъ всехъ старцъвъ сьла, давалъ имъ дровъ, каторые 
приньсли девушки и имъ запаведавалъ, кагда зайдётъ Солнцэ, штобы развьли агонь 
на огнищэ; у какова огнища сядьтъ старьцъ са двара, лишъ взайдётъ зарница, што 
харашо известна, тамъ нь пагасньтъ агонь, а девушки пригатовятъ вечърю, въ 
каторую входятъ пьчоные пресные белые пышки, куры и пираги; всё эта называли